— Если кто-то против этого брака, — слышу словно со дна колодца голос жреца, что проводит церемонию, — пусть скажет сейчас или замолчит навечно.
Никто ничего не скажет, побоится.
Никто ничего не…
Грохот двери позади и ропот голосов заставили меня вздрогнуть и вернули в чувства.
Резко обернувшись, я вскрикнула, прижимая ладонь к груди, увидев на пороге моего названного брата в доспехах, с оружием в руках, и десяток меларий, что пришли с ним.
Но надежда и радость, что вспыхнули в моих глазах и заставили затрепетать ожившее сердце, которое до того боялось биться, вмиг сменились на страх и отчаянье.
На что, ну на что надеялся Кельн, зачем привёл на верную гибель или изгнание в пустошь своих собратьев? Ведь не спасут меня.
— Я против, — тем временем бесстрашно, исподлобья взирал он на властелина, и ветер, ворвавшийся в зал следом за Кельном, трепал его длинные волосы цвета мёда, почти, как у меня.
Красивый, словно вытесанный из камня, острый, высокий. Настоящий воин. Тот, на кого всегда я могла положиться, кем восхищалась, на кого равнялась.
Тот, кто смотрел на меня, не как на сестру, но был верным другом и хорошим братом, не позволяя себе лишнего. Кого могла не бояться я.
И только сейчас осознание, что всех их скорее всего погубит Этаро, ведь прервали они его торжество, на его земле, в его замке, сковало мою душу льдом, заставив побледнеть.
Их всех тут же обступили стражники, вооружённые куда лучше, чем мои собратья.
Обернувшись к Этаро, я лишь заметила кривую ухмылку на его губах, и ни намёка на милосердие.
— Тебя услышали, — с насмешкой в голосе произнёс он и, тем не менее, взяв меня за руку, надел на мой палец мерцающее колдовской синей дымкой обручальное кольцо.
Оно сделано было будто из прозрачного лунного камня… Подари мне кто другой такое, я осталась бы очарована этой красотой.
— Тогда, — прорычал Кельн, крепче перехватывая рукоять меча, — раз так, быть битве.
О нет, что же он делает?
Я вновь перевела на Этаро отчаянный взгляд. Он взял меня, уже свою жену, под руку и завёл себе за спину, похоже, принимая этот вызов и готовясь сражаться. Даже жестом дал команду своим воинам отойти в сторону.
Но если навредит он моему брату… То убьёт этим и меня!
Я хотела сказать ему, собиралась пригрозить этим и в случае чего исполнить свою угрозу.
Но не успела.
Ведь вместо этого случилось то, чего явно никто не ожидал.
Глава 19.2
Не ожидала этого и я сама. Решение пришло прежде, чем я успела его обдумать. Словно сами боги вели меня и говорили за меня.
Я выступила вперёд, становясь между моим народом и Этаро и звонким от волнения, но уверенным голосом произнесла:
— Правом, данным мне моим… мужем, я запрещаю причинять вред этим мелариям. И приглашаю их отпраздновать с нами.
Уже ничего не поделаешь, от властелина меня не спасти, и церемония проведена, так к чему лишние жертвы? Мне хватает и того одного, что мои близкие обо мне не забыли и пытались помочь. И — взгляд мой упал на порхающего под потолком взволнованного кота — как знать, не без участия ли Яра всё это произошло. Возможно, на границе в тот раз находился кто-то из моих друзей, вот и поняли они, что я в беде.
Этаро застыл тёмным изваянием. По залу прошёл взволнованный ропот голосов. Стражники неуверенно опустили оружие, но затем тут же подняли его вновь. Однако властелин жестом руки приказал им расступиться…
И смех его, чарующий, устрашающе-прекрасный смех, разлетелся над всеми колкими сияющими осколками витражей.
По крайней мере, так виделось мне. И я вновь ощутила себя, словно во сне.
— Будь по твоему, — обратился ко мне Этаро, — как ни как, а я действительно дал тебе это право. Но если хоть одни из них попытается навредить кому либо из присутствующих в Иисиде, я вынужден буду принять меры.
И он вдруг притянул меня к себе за талию, собираясь поцеловать. Наверняка считая, что должен и может это сделать, ведь нас прервали. И мне бы, глупой, согласиться, да я упёрлась ладонями в его грудь, наблюдая, как гнев всё сильнее разгорается в его янтарных глазах.
Опозорить властелина во второй раз… И остаться невредимой?
Сомневаюсь, что так оно и будет. Но видимо сам Этаро считал слабостью и бесчестием прилюдно продолжать добиваться своего от своей, уже законной, жены, а потому он уступил мне, выпуская из своей хватки.