— Что?
Этаро болезненно улыбнулся.
— Против меларии, которая стала королевой Иисиды, они ведь войной не пойдут, верно? — он протянул мне руку.
И я вложила в его ладонь свою, всё ещё не понимая, что он задумал. Но уже соглашаясь на это.
Эпилог
Чем ближе к замку, тем меньше живых растений вокруг. А так как некогда здесь рос древний лес, то вид открывался потрясающий своей жуткой красотой: больше похожие на камень, чем на деревья, сосны и дубы, безлиственные, острые спутанные ветви, серый и бурый мох, напоминающий ржавчину, сеть кустарников. Свалявшиеся в клубочки стальные травы, навеки застывшие цветы, которые лишь тронь — осыпятся пеплом.
Всё настолько шаткое, хрупкое, ввергающее душу в пучину странной тоски о былом… Но смотришь на эти места, на живую, искрящуюся хрустальную реку, что несётся мимо серости и теней, и понимаешь, какая красота дышала здесь жизнью раньше… и скоро возродиться вновь! А значит, и печалиться нет нужды.
Всего каких-то триста лет назад замкнулся страшный круг из лжи, проклятий и вражды. И, наконец, разомкнулся, оставив следы, которые уже завтра, казалось, сотрёт новое время.
И сердце перестанет ныть, я верю в это. Люди позабудут вновь и страх, и боль. А природа и вовсе сотрёт следы былого совсем скоро.
Для природы времени прошло ничтожно мало. Это для людей была целая жизнь и даже чуть больше.
Я наблюдала эту картину уже несколько лет и слишком привыкла к этим местам, чтобы чего-то бояться здесь. Люди забредали в эти края нечасто, бандитам делать здесь нечего, как и зверью, которому не найти тут еды. Даже птицы и то не все обитают возле Застывшего леса и замка дракона, который покинул эти земли и скрылся в неизвестном направлении. Стремясь уйти как можно дальше от всех, чтобы не причинить никому вреда. И, быть может, в надежде убежать от собственной силы и проклятия… Оставив в этих краях свою жену в отчаянной надежде на некое чудо.
Не знал он правда, что оставляет не меня одну. И что это заставит и меларий, и людей отнестись ко всему с ответной надеждой на перемены…
И вот, лишь вороны да иволги вьют свои гнёзда в причудливых деревьях. Я не знаю, почему именно они. Но свыклась с хриплым карканьем и мелодичным пением.
Эта весна выдалась поздней и холодной, но я уже работала во дворе, с увлечённостью сажая семена, которые точно, совершенно точно дадут ростки. После мне предстоит очередная, уже ставшая мне привычной прогулка по округе, где от моих прикосновений малу по малу оживают деревья, залечиваются растрескавшиеся дома, пробуждается жизнь. Проклятие отступает нехотя, но послушно.
И заслуга этому не только мой дар целительства, что стал сильнее…
Всё шло своим чередом, семена закончились, я поднялась, шелестя коричневым, тёплым платьем, как вдруг услышала в отдалении перестук копыт.
Руки сухие от ветра и холода, были испачканы в земле, и я поспешила спрятать их за спину и огляделась. Колени бы отряхнуть, к которым налипла прошлогодняя листва да пыль, но серый фартук так лишь сильнее испачкается.
Я не спешила поднять глаза на всадника, будто дразнила свой интерес и беспокойство, медленно скользя взглядом по копытам и крепким ногам лошади. Затем по лоснящейся шее и чёрной волнистой гриве. После — по мужским рукам в перчатках, держащих поводья. И лишь затем на красивое лицо мужчины, чьи тёмные волосы трепал ветер, его правильный и гордый профиль, острый изгиб губ, тёмные янтарные глаза, в которых будто поселилось солнце.
— Этаро… — выдохнула я. — Этаро вернулся! Ты… — глаза мои заблестели от выступивших на рыжие ресницы слёз, — ты… О, слава всем богам, ты вернулся!
Он спешился и крепко обнял меня, выдыхая тихое и короткое:
— Да.
Я прижалась к его горячей, крепкой груди, слушая мерные удары сердца. И, не размыкая объятий, запрокинув голову, подняла на него обеспокоенный взгляд.
— Ты в перчатках… — затаив дыхание, промолвила я, чувствуя, как земля уходит из под ног.
Неужели на самом деле ничего не получилось и проклятие всё ещё при нём?
Но Этаро, рассмеявшись раскатисто, завораживающе, обнимая меня за талию одной рукой, зубами стянул перчатку со второй и обжигающей ладонью коснулся моей щеки, а там и запустил пальцы в мои прохладные из-за ветра волосы.
— Холодно ведь, конечно в перчатках…
Его поцелуй был, как всегда, горек. Вкус кадина, я навсегда запомнила этот вкус. Но так хорошо и спокойно мне ещё никогда не было.
— Я люблю тебя, моё сердце, — прошептал он, прерывая поцелуй, но обнимая меня ещё крепче. — Ты спасла меня, знаешь? Только… как?