Следующим событием, о котором ведущие вечерних новостей решили проинформировать зрителей, была авария на сталепрокатном заводе в Акроне, в результате которой резак для стального листа случайно отсек головы двум рабочим. Однако Шарлотта мысленно все еще оставалась там – в сорока милях к юго-востоку от Филадельфии, штат Пенсильвания, в Дьюпонте… Это были не какие-то местные новости, это были новости общенационального канала, и выступал на церемонии выпуска не абы кто, а знаменитый политик, известный всей стране, и этот человек, сам закончивший в свое время Дьюпонтский университет, выступал на Главной площади – в дьюпонтской лиловой мантии! – и он призвал создавать новые моральные устои нынешнее поколение студентов – ее поколение! Прилив оптимизма оживил совсем было упавшую духом Шарлотту. Спарта, Аллегани-Хай, школьные компании, флирт, алкоголь, бойкот одноклассников, пауки в банке – мисс Пеннингтон была абсолютно права. Все это было уже где-то далеко, отделенное от Шарлотты высокими, окутанными туманной дымкой горами, со всем этим было покончено, как с прожитым днем…
– Ты только подумай, Шарлотта, – сказала мама, обращаясь к дочери с такой же ободряющей улыбкой, как и отец, – Дьюпонтский университет. Каких-то три месяца – и ты тоже будешь там.
– Да, мама. Я как раз сейчас об этом думала. Нет, до сих пор не верится. Это просто невероятно.
Шарлотта наконец тоже улыбнулась. Ко всеобщему – включая и ее саму – облегчению, улыбка девушки на этот раз была абсолютно искренней.
Глава вторая
Весь этот черный баскетбол
На самом верхнем ряду зрительской трибуны огромной, уходившей вниз кратером вулкана чаши баскетбольной арены сидели трое мужчин в рубашках-поло и брюках цвета хаки. Они были так далеко от игровой площадки, что снизу их лица выглядели как три белых теннисных мячика. Ниже на бесконечных рядах сидели тысячи – нет, действительно тысячи людей, которые каким-то образом – знать бы, каким – прознали, что здесь происходит, и набились на сиденья первых двадцати-тридцати рядов. Почти полный зал в межсезонье, в среду, в солнечный августовский полдень – событие в самом деле редкое.
Лишь немногие из зрителей были студентами. Осенний семестр официально начинался только через две недели. Сегодня лучшие места на VIP-трибуне занимали толстые усатые дядьки в бейсболках и рабочих рубашках, на нагрудных карманах которых красовались их имена. Возможность им представилась редкая: абонемент на эти места на пятнадцать домашних матчей команды Дьюпонтского университета стоил тридцать тысяч долларов. О таком обслуживающий персонал мог только мечтать… подумать только, сидеть на лучших местах Чаши Бастера… получить сюда свободный вход!
На самой площадке, залитой не отбрасывающим теней светом хитро развешанных по всему потолку люминесцентных светильников, не происходило ничего особенного. Просто-напросто десять молодых парней (восемь черных и двое белых) играли в баскетбол. Матч был неофициальный, и участвовали в нем члены одной и той же клубной команды – разделенные тренером на «Одетых» и «Раздетых». Все пятеро «Одетых» в шортах и футболках, но все футболки и шорты были разные, не относящиеся к клубной форме. Единственным, что объединяло всю команду, был рост. Все выше шести футов, а двое – один черный и один белый – даже подбирались макушками к семи. Это было сразу заметно. Руки и плечи у всех десятерых накачаны, как у культуристов. Трапециевидные мышцы, сбегающие от шеи к спине, выпуклые, как дыни. Эти силачи-великаны, покрытые потом, так и сверкали в свете люминексовских ламп, который переливался на дельтовидных, грудных, трапециевидных и косых мышцах. Особенно эффектно выглядели при этом чернокожие игроки.
Во время очередной возникшей по ходу игры паузы, когда мяч улетел куда-то далеко за пределы площадки, один из двух белых игроков, игравший сегодня за «Одетых», подошел к другому белому – «Раздетому» – и сказал:
– Слушай, Джоджо, что происходит? Может, у меня с глазами что-то не в порядке, но по-моему, этот сопляк собирается вышибить из тебя дух.
Эти слова были сказаны достаточно громко, чтобы тот, кого назвали Джоджо, опасливо оглянулся, проверяя, не услышал ли их кто из чернокожих. Удостоверившись, что вопрос остался незамеченным, он криво ухмыльнулся и кивнул головой в знак согласия – мол, все так и есть. Голова у него была почти наголо обрита с боков и на затылке, и только на макушке оставлено немного коротких светлых вьющихся волос. С такой прической парень слегка смахивал на солдата. Он был крепко сложен, на сильном мускулистом теле, опиравшемся на чрезвычайно длинные ноги, не заметно ни капли жира. Ростом этот баскетболист был шесть футов десять дюймов и весил при этом двести пятьдесят фунтов.