Подойдя поближе, Джоджо услышал возмущенный голос Чарльза:
– Что он сказал? Да какое дело этому козлу до моих оценок? Какое, на хрен, его собачье дело? И так всем ясно, что он козел хренов, так еще в чужие дела суется.
Андре издевательски ухмыльнулся:
– Слушай, Чарльз, мне-то что – за что купил, за то и продаю. Он сказал: ты каждый вечер шляешься в библиотеку и допоздна трахаешь там какие-то книжки. Говорит, видел тебя.
– Хрен там он меня видел. Как этот мудак мог меня видеть в библиотеке, если сам даже не знает ни хрена, где она находится. Он и слова-то такого не знает. – Чарльзу явно изменили самообладание и всегда присущая ему самоирония. Еще бы: его только что обвинили не просто в том, что он получает хорошие оценки (ходили слухи, что его средний балл перевалил за три с половиной), но что он старается их получить, а это было куда как позорнее. – Да что вы этого кретина слушаете? Говорит, я сижу за книжками? Да этот козел хоть знает, как книжка-то выглядит? На что она похожа? Этот мудозвон до сих пор на пальцах считает, и то дальше одного не продвинулся. – Для иллюстрации своего тезиса Чарльз выставил средний палец.
– Ой-ёй-ёй! – протянул Кантрелл. – Послушал бы тебя Гил, он бы, наверное, обиделся.
– Твою мать, да пошел он на хрен со своими обидами. Пусть себе задницу пальцем заткнет, чтобы при людях не обделаться. Он, дебил, до сих пор в кровать писается, а туда же, о моих оценках болтает…
– Эй, парень, – обратился к капитану Кёртис, – а может, расколешься, какие такие оценки ты в последнее время получать стал? Или это что-то личное?
– Ха-ха-ха-а-а-а-а-а! – Смех Андре донесся откуда-то из глубин его живота. – Слушайте, парни, а может, нам скоро и пиши-читай не понадобятся? У нас ведь есть Чарльз.
Джоджо, подойдя к веселой компании, вступил в разговор:
– Да ты не бери в голову, Чарльз. Что-что, а учиться ты умеешь!
Он посмотрел на остальных, рассчитывая если не на взрыв смеха, то хотя бы на одобрительную улыбку. Ведь он обыграл обычную присказку, употребляемую в качестве похвалы: «Что-что, а играть ты умеешь». Но реакции на его шутку не последовало. Вообще никакой.
– Ты чо, Джоджо? – спросил его Чарльз бесцветным голосом. Он всегда и всех так спрашивал: «Ты чо?» вместо «Ты чего?»
– Да ничего, – ответил Джоджо. – Ничего. Просто умаялся сегодня. – Мысленно он прикинул, что разговор об усталости подтолкнет товарищей подумать, кто же именно так утомил его – и как он поставил этого кое-кого на место.
Однако никто из ребят не клюнул на эту наживку, и Джоджо решил конкретизировать тему разговора:
– Этот новенький, Конджерс, меня достал. Всю дорогу прямо на спине висел. Я себя так чувствую, будто три часа занимался какой-нибудь хреновой борьбой сумо.
Ребята смотрели на него так, как смотрят на какую-нибудь не особо интересную статую.
Тем не менее Джоджо не спешил отступать и настойчиво перешел к разговору в открытую:
– Кстати, а кто-нибудь знает, как там этот Конджерс? Очухался?
Чарльз переглянулся с Андре и сказал:
– Ну, вроде того. Это же все так, шуточки, а то, что из него чуть дух не вышибло, так это ничего. Молодой, оклемается.
Шуточки! Чуть дух не вышибло! Каждый раз одно и то же! Всё как всегда! Случись что-нибудь с кем-то из черных игроков – остальные тотчас же распишут дело так, будто его на куски порезали. И еще одна их привычка ужасно раздражала Джоджо: они все время говорили не просто на своем немыслимом жаргоне, но еще и с каким-то специфическим акцентом. За годы общения Джоджо вполне освоился с этим языком и не только хорошо понимал его, но и мог изъясняться не хуже любого из его «носителей». Тем не менее стоило ему подойти к товарищам по команде, как они, желая лишний раз напомнить Джоджо, что не принимают белого за своего, переходили на обычный, общепринятый английский язык. А с учетом их постных физиономий становилось понятно, что сегодня негры его не просто сторонятся, а откровенно отталкивают. Даже на лице Чарльза застыло непроницаемое выражение. И это Чарльз, капитан команды, который, оказавшись наедине с Джоджо и Майком на площадке, первым посмеялся над тем, что произошло, и даже косвенно похвалил Джоджо за решительность! Теперь же, стоя рядом с Андре, Кёртисом и Кантреллом, он даже не хотел говорить на эту тему. Крутой Чарльз Бускет обращался с ним не как с товарищем по команде, а как с назойливым болельщиком, случайно просочившимся в раздевалку.