Шарлотта перехватила взгляды двух молодых парней в дьюпонтовских футболках, явно заметивших татуировку. Один негромко сказал другому: «Вот чувак дает. Клевая наколка». Второй студент не без труда удержался от смеха. Девушка готова была провалиться сквозь землю.
Комната Шарлотты – № 516 – находилась на пятом этаже шестиэтажного здания. Выйдя из лифта, они оказались в конце длинного мрачного коридора, по которому от одной двери к другой суетливо бегали хмурые родители первокурсников, как всегда, недовольные Бог знает чем. Сам коридор казался несообразно узким и даже извилистым из-за загромождавших его пустых коробок, имевших порой совершенно гигантские размеры. Вскрытые, с поднятыми крышками и вывалившимися пенопластовыми или бумажными внутренностями, они напоминали не то разрушенный бомбежкой город, не то каких-то неизвестно почему взорвавшихся изнутри мертвых животных. В дверях своих комнат флегматично стояли парни и девушки, старательно делая вид, что все происходящее их ни в коей мере не волнует и не может вывести из равновесия. Мысленно же все они, пусть и в разной степени, сгорали от стыда за то, что их родители осмелились появиться здесь в первый день их новой студенческой жизни и «засветиться» перед соседями и однокурсниками.
Ребята в лиловых футболках прокладывали себе путь, толкая тяжелые тележки сквозь этот картонный хаос, как ледоколы, пробивающие льды для каравана судов. На лестничной площадке у самого лифта стояла исполинских размеров мусорная корзина цвета слегка обветрившегося мяса, уже до краев заполненная смятыми коробками, целлофаном, оберточной бумагой, кусками пенопласта и прочим мусором – неизбежным спутником любого переезда. На полу холла, по крайней мере, там, где он не был скрыт слоем «культурных отложений», перекатывалась собравшаяся в шарики пыль… Господи, да столько пыли Шарлотта за всю свою жизнь не видела… а тут пыльные шарики были повсюду. Неожиданно в дальнем конце коридора девушка заметила двоих парней. Оба были босиком. На одном были лишь рубашка-поло с коротким рукавом и полотенце, обмотанное вокруг бедер. У другого на плечи была наброшена рубаха с длинными рукавами, которая свисала над боксерскими трусами, а полотенце было перекинуто через плечо. Боксерские трусы? Судя по полотенцам и туалетным принадлежностям в прозрачных пакетах, ребята направлялись в мужскую душевую. Но… где же их брюки? Шарлотта была шокирована. Она опасливо посмотрела на маму и с облегчением вздохнула, поняв, что та ничего не заметила. Мама была бы не просто шокирована, а потрясена, да что там – просто убита таким зрелищем. Зная маму… Шарлотта в ужасе представила себе, как та взывает к Богу, прося его обрушить все громы, молнии и прочие кары небесные на головы тех, кто осмелился показаться на людях в таком виде. Чтобы избежать ненужных жертв, Шарлотта поспешила завести маму в комнату 516, до двери которой они как раз дошли.
Учитывая величие и славу Дьюпонтского университета а также то, что не в последнюю очередь он славился именно своей роскошью, можно было удивиться скромности, чтобы не сказать – бедности обстановки в комнате, которая вообще выглядела запущенной. Ремонта тут, как и в коридоре, явно не было уже много лет. Два высоких, расположенных рядом двустворчатых окна с желтоватыми жалюзи, но без занавесок выходили в университетский двор. Отсюда с высоты, этот двор казался еще больше, чем снизу, а через высокие окна комнату заливал свет. Но это, пожалуй, было единственным ее достоинством. Яркий свет не только не скрывал, но наоборот, подчеркивал убожество и ветхость находившейся тут мебели, которой, впрочем, и было немного: пара узких односпальных кроватей с дешевыми металлическими сетками и далеко не новыми матрасами, два деревянных комода, явно знававших лучшие времена, два маленьких деревянных стола, которые лишь с большой натяжкой можно было назвать письменными, а также пара деревянных стульев с прямыми спинками. Некогда окрашенные охрой и имевшие приятный золотистый цвет стены буквально взывали к людям с просьбой пройтись по ним валиком или кистью, плинтуса и потолочные бордюры некогда наверняка были вполне презентабельными и даже могли считаться элементами декора, но теперь представляли собой жалкое зрелище. Что же касается деревянного пола, то о его истинном цвете можно было только догадываться: он равномерно посерел… и на нем там и сям виднелись шарики пыли.