Высмотреть Джоджо, конечно, не составляло труда. В свете мощных люминексовских ламп его тренировочный костюм, короткий ежик светлых волос и большое белое лицо прямо-таки сверкали, ростом он казался, по меньшей мере, футов девяти, и невозможно было поверить, что эти девять футов способны двигаться так мощно и в то же время легко. Дойдя до центра площадки, Джоджо посмотрел в сторону Шарлотты – как постоянно делал в последнее время – и изобразил быстрый шутливый салют, козырнув двумя пальцами правой руки у правой брови. В первый раз, когда он проделал этот комический номер, девушке стало не по себе, как будто она оказалась в центре внимания всей толпы на стадионе, словно какая-нибудь звезда. Но ведь на самом деле – кто из девушек-первокурсниц в Дьюпонте был известен больше, чем Шарлотта Симмонс? Приобретя печальную известность половичка, из которого выбили пыль на официальном балу Сент-Рея, – оказывается, все, кроме нее, знали, что это лишь эвфемизм для выражения «пьяная оргия», – она сумела вновь подняться, пройти путь от изгоя до местной знаменитости, став подругой такой суперзвезды, как Джоджо Йоханссен, и то, что случилось прежде, лишь делало ее облик более драматическим и ярким.
Шарлотта вспомнила случай, который произошел пару недель назад, когда Джоджо вел свой шикарный «крайслер-аннигилятор» по дорожке кампуса, и его подрезал новенький с иголочки, сверкающий белый кабриолет какой-то европейской марки. В машине сидели две девушки, явно совершившие если не опасный, то, по крайней мере, рискованный маневр только для того, чтобы привлечь внимание Джоджо. Обе вскрикнули и замахали руками. Шарлотта, сидевшая на пассажирском сиденье, вытянула шею, чтобы посмотреть, кто это, – и просто не поверила своим глазам. За рулем кабриолета сидела Николь, знаменитая представительница ассоциации «доярок», а рядом с ней другая девушка, которая, вне всяких сомнений, тоже входила в этот элитный клуб. Обе девицы завизжали и стали игриво махать Джоджо руками. Когда же они увидели Шарлотту, то на несколько мгновений «зависли» – а потом Николь, очухавшаяся первой, весело заверещала: «Привет, Шарлотта!» таким радостным тоном, как будто они всю жизнь были лучшими подругами! На следующий день Николь подошла к Шарлотте в кафетерии «Мистера Рейона» и предложила заглянуть к ним в «Доилку», поболтать о том о сем, а также обсудить кое-что в свете предстоящего ежегодного собрания членов их клуба. Короче говоря, Шарлотта могла с полным правом считать, что получила официальное предложение вступить в женскую студенческую ассоциацию «Дельта-Каппа-Ипсилон». Она поблагодарила Николь, но сказала, что пока не задумывалась о вступлении куда-либо по той простой причине, что у нее элементарно нет на это денег. На что Николь откликнулась следующим образом: «Да брось, это не так важно. Никогда ведь не знаешь, как жизнь в конце концов повернется».
Так деревенская девчонка из глухой провинции неожиданно стала местной знаменитостью, причем за очень короткое время – всего буквально за полгода…
В какой-то момент под куполом стадиона прокатился многоголосый восхищенный вздох – так зрители отреагировали на эффектный трюк Джоджо: разминаясь, он вдруг совершил такой неимоверный прыжок, что вложил, вогнал, окунул мяч в корзину чуть ли не с трехфутовой высоты. Хор зрителей разразился серией привычных воплей: «Давай-давай, Джоджо!»
Шарлотта почувствовала, как кто-то прикоснулся к ее руке, и обернулась. Это была мать Трейшоуна Диггса – Юджиния, сидевшая рядом с ней. Своим низким, грудным голосом та проговорила:
– Дорогуша, чем ты кормишь этого парня? Он у тебя просто летает. Настоящий порох: с таким зарядом – хоть на медведя!
С ближайших рядов послышались смех и одобрительные возгласы. Голос Юджинии невозможно было не расслышать даже сквозь громкие «Давай-давай, Джоджо!»
Старшая сестра Трейшоуна, двадцатисемилетняя Клер, сидевшая по другую руку от матери, наклонилась вперед и, смеясь, сказала:
– Да уж, Шарлотта, смотри не перекорми Джоджо этим «давай-давай» или чем ты там его потчуешь! А то и вправду летать научится, и потом пойди поймай его!
Эта реплика тоже была встречена одобрительным смехом.
Шарлотта улыбнулась и покраснела – сначала капельку, а потом еще чуть-чуть сильнее: ровно настолько, насколько положено краснеть «маленькой скромной девочке». Она заметила, сколько голов вокруг повернулось в ее сторону. Шарлотта старалась не встречаться с ними взглядом, но в итоге ее потупленный взор уткнулся прямо в голову человека, сидевшего двумя рядами ниже – мужчины с густыми, с сильной проседью волосами, зачесанными назад и подстриженными как раз под обрез воротника рубашки. Он оглянулся, и оказалось, что это декан колледжа Дьюпонт мистер Лоудермилк. Его красноватое лицо повернулось к ее порозовевшему лицу, и он приветливо улыбнулся девушке, хотя она могла поклясться, что до этого они никогда не встречались. Потом, продолжая улыбаться, он отвернулся и, наклонившись к сидевшей рядом женщине, по всей видимости, своей жене, сказал той что-то на ухо. Шарлотта была уверена, что речь при этом шла именно о ней, и наверняка декан сказал что-нибудь вроде: «Дорогая, ты сразу не оборачивайся, но прямо за нами через два ряда сидит девушка Джоджо Йоханссена. Говорят, что именно благодаря ей он снова набрал форму и стал лучшим спортсменом во всем Дьюпонте…»