Однажды Ким сорвался и почти затопал ногами: «Я хочу гулять только с моей женой!» — и нас оставили в покое. Мы отрываемся от сопровождающих и идем в горы. Ким облегченно вздыхает и поднимает голову к солнцу. К нему тут же подскакивают и услужливо объясняют:
— Солнце — пожалуйста, горы — пожалуйста!
С тех пор Ким, показывая мне что-нибудь, всегда приговаривал:
— Море — пожалуйста, рыба — пожалуйста…
В Ташкенте произошел очень неприятный инцидент. Мы были измучены до предела и, когда пришел местный представитель с очередным приглашением, наотрез отказались. Ким сказал, что поедет на прогулку в горы только вдвоем со мной, не считая верного Сунната. Но этот деятель, кстати русский, все-таки предупредил кого-то, и на пути нас остановил кордон: ждут на обед, с утра готовят манты. Мы отказались и поехали дальше, в горы. Там побродили около двух часов. По пути обратно видим на том же месте толпу местной знати. Дорога перекрыта черными «Волгами». Уже готовы покориться неизбежности, но Суннат говорит шоферу: «Гони!»… — и мы проскакиваем мимо растерянной толпы. Неприятное чувство от обиды, нанесенной этим людям, долго не покидало нас.
Как обычно, в таких поездках мы выполняли обкатанную официальную программу с неизбежным посещением трудовых хозяйств. Председатель одного из колхозов очень гордился своим сходством с известным поэтом Расулом Гамзатовым. От избытка чувств он так обнял Кима, что тот задохнулся и едва не потерял сознание. Потом у него долго болели ребра.
Нас возили в самые богатые колхозы и везде с гордостью показывали очень дорогие позолоченные памятники вождям и героям. И тут же мы видели роскошные дома культуры, где канализацию заменяли далеко не «культурные» дырки. Ким не мог понять, почему тратятся огромные (нам говорили, какие) деньги на помпезные памятники, вместо того чтобы использовать их на устройство канализации.
Два дня, проведенных в прекрасной Бухаре с ее уникальными архитектурными памятниками, оставили у меня ощущение безысходной тоски. Там Кима напоили до потери сознания и не могли понять, почему мне невесело.
В завершение нашего азиатского путешествия мы на два дня остановились в Ургенче. Город с красивой мечетью окружен пустыней. Пейзаж безрадостный: серая бугристая земля, скованная морозом, кое-где пересекается арыками. Было очень холодно и ветрено, а местные закаленные малыши как ни в чем не бывало бегали босиком по морозу, и меня, глядя на них, пробирала дрожь.
Мы поселились в небольшом доме, который обслуживали солдаты и одна женщина, сказавшая, что это генеральская дача (генерала, правда, мы не видели), хотя по своему виду она больше походила на казарму. Возможно, там были и другие помещения, более комфортабельные, но наша комната вмещала только две солдатские кровати с тумбочками. После дороги я решила поплескаться под душем и не подозревала, что устроила наводнение: в ванной были повреждены трубы (о чем меня не предупредили). Вода из ванной выливалась в коридор, и бедный солдат едва успевал собирать ее тряпкой. Какой конфуз! Спали мы на солдатских кроватях. Зато нас никто не развлекал, не спаивал и не закармливал. Еда была простая, и нашу трапезу разделял только Суннат. Несмотря на более чем скромный быт, мы радовались нежданному отдыху.
Из Ургенча переезжаем в Фергану, а оттуда — сразу на московский поезд. Нам предстоит последний, прощальный обед. Ко мне подходит местный представитель и очень серьезно спрашивает:
— Ким не обидится, если мы поставим коньяк?
Можно было радоваться, что два месяца моей воспитательной работы в конце концов увенчались успехом. Но тут я испугалась, не переусердствовала ли, — ведь без рюмки невозможно все это вынести, — и успокаиваю:
— Не обидится.
Наконец-то мы в поезде на пути домой. Здесь я получила неожиданный удар от верного Сунната. Он все-таки увлекает Кима в ресторан, а потом в купе к своим знакомым, и у меня сдают нервы.
На третьи сутки к вечеру приезжаем домой, бросаем чемоданной Ким говорит:
— Давай забаррикадируемся, чтобы никого не видеть и не слышать.
И в ту же минуту раздается телефонный звонок:
— Здравствуйте, это я, Виталий из Братска.
Я холодею. Но не Виталий (я уже упоминала о нем), человек приятный, был тому виной, любой другой тоже не порадовал бы нас своим появлением в тот вечер. Спрашиваю: