— Где вы?
— Совсем близко, в гостинице «Пекин».
— Вы надолго в Москве? — пытаюсь выиграть время, понимая, что нельзя отказать гостю, прибывшему издалека.
— Завтра вечером улетаю в Сочи. Очень хочу вас увидеть.
— Мы только что приехали, очень устали.
— Тогда приеду к вам завтра.
Я уже испытываю облегчение, что хотя бы не сегодня, и собираюсь с духом, чтобы осторожно подготовить Кима. Не успели мы смириться с этой мыслью, как раздается второй звонок:
— Это опять я. Не могу терпеть до завтра, приду сейчас.
Я сдаюсь и пытаюсь объяснить, как нас найти, но Виталий не слушает: «Не волнуйтесь, я возьму такси» — и вешает трубку. От «Пекина» до нашего дома всего 15 минут ходу, на такси это стоит 50 копеек. Наш гость появляется через 40 минут:
— Я дал таксисту десятку и ваш адрес.
И тот честно катал его на эти деньги. (Сейчас трудно поверить, что когда-то были честные таксисты!)
Это было явление! Лицо бледное, несмотря на двадцатиградусный мороз, вид растерзанный. Галстук закинут за одно плечо, кашне — за другое. Достает из-за пазухи початую бутылку красного венгерского вина. Оно, конечно, расплескалось, оставив потеки на его пуловере. Заметив это, он стягивает пуловер и протягивает мне:
— Ты пока постирай.
Ким изумлен и растерян, а я покорно иду стирать. Затем подаю нехитрые закуски, Ким открывает коньяк.
Виталий быстро опрокидывает рюмку за рюмкой, не притрагиваясь к закускам. Беседа не клеится. Человек пришел повеселиться, а мы усталые и трезвые. Он нас утешает, что через месяц, когда он вернется домой, его жена Валечка поедет в тот же санаторий в Сочи и по пути непременно навестит нас.
— Почему же вы не поехали вместе? — удивляется Ким.
— Мы всегда отдыхаем по очереди, — отвечает Виталий и выразительно добавляет:
— Пока молодые… И вообще… доверять надо друг Другу.
— Что-то скучно у вас, даже музыки нет, — тоскливо озирается наш гость. — Свари мне кофе.
Я приношу кофе, но он отодвигает чашку и снова берется за рюмку. Это становится опасным. Он не сможет держаться на ногах. Я пододвигаю бутерброды и кофе. Он берет чашку и говорит:
— Остыл, свари другой.
Я покорно варю другой. Вторая чашка тоже остывает. Снова приказ:
— Свари еще.
И тут Ким не выдерживает.
— У нас нет больше кофе, — мрачно роняет он и хватает меня за руку.
Повисает томительная пауза.
— Ну, мне пора, — произносит Виталий, и мы тут же радостно вскакиваем. Я упаковываю его мокрый пуловер и слышу, как он говорит, по-прежнему сидя в кресле:
— Пожалуй, я останусь у вас ночевать.
У меня падает сердце. Ким, не поднимая головы, молча завязывает свои шнурки. Общими усилиями мы поднимаем и одеваем Виталия. В кармане пальто он обнаруживает растаявший брикет мороженого, но мне уже некогда стирать его пальто. Мы подхватываем его под руки и по бодрящему морозцу доставляем в «Пекин». На следующий день он позвонил, проспавшийся и трезвый, чтобы извиниться и попрощаться.
Кима очень удивило, что у нас супружеские пары проводят отпуск раздельно. Я объяснила, что это далеко не всегда происходит по доброй воле. Либо время отпуска у супругов не совпадает, либо не удается достать две путевки, да и с детьми в те времена не принимали ни в санатории, ни в дома отдыха. Слова Виталия запали Киму в душу, и он любил повторять:
— Пока молодые, доверять надо.
В Москве считали, что Киму все еще угрожает опасность, и продолжали его охранять примерно около года. Процедура была такая. Каждый раз перед выходом на улицу я звонила по определенному номеру, чтобы сказать: «Мы выходим». На расстоянии нескольких шагов за нами следовало двое или трое телохранителей. По-видимому, они дежурили в соседнем доме.
Однажды Ким решил сделать мне подарок к празднику, и мы поехали в валютный магазин «Березка». (Как я уже упоминала раньше, у него оставалась валюта от гонорара за издание его книги «Моя незримая война».) Там один из наших телохранителей спросил у меня:
— Что, разве у Кима валютный счет тоже открытый?
В том, что у него открытый рублевый счет, как и у всей крупной номенклатуры того времени, чьи материальные возможности были неограниченными, они не сомневались. Между тем за все время жизни в Москве он так и не сумел скопить денег. Только в последние два года, когда Ким стал часто болеть и мы перестали путешествовать, мне удавалось экономить и откладывать немного денег на сберкнижку. Но сотрудники КГБ, не считая кураторов, казалось бы хорошо информированные, не имели представления о материальном положении Кима. Что же говорить о простых смертных? В их глазах мы выглядели неимоверными богачами. Они были уверены, что такая «героическая личность», как Филби, была щедро осыпана всеми земными благами. Так создаются легенды.