Ким упорно отказывался от приглашений посетить ГДР — он не мог преодолеть застарелого предубеждения, неприязненного отношения к немцам, оставшегося со времен войны. Мы побывали там лишь в 1980 году, и эта поездка, против всех ожиданий, оказалась на редкость удачной. Нас принимали очень радушно и вместе с тем ненавязчиво. Как и в других странах, нам предоставили русскоязычного переводчика, что было удобно для меня, но Ким предпочитал говорить по-немецки и настолько к этому привык, что иногда переходил на немецкий и со мной.
Мы встречались со знаменитым Маркусом Вольфом, возглавлявшим разведку. Он разговаривал со мной по-русски без малейших признаков иностранного акцента, чему я очень удивилась, а он объяснил, что провел детство и юность в Москве и там же получил образование.
Мы также познакомились с Мильке, министром госбезопасности. Он пригласил нас с Кимом на обед к себе на загородную виллу. Там собралось большое представительное общество из высоких чинов этого министерства.
Мы жили в пригороде Берлина и много ездили по стране. В Дрездене провели два дня под непрекращающимся проливным дождем. Наслаждались шедеврами живописи в Дрезденской галерее. От наших сопровождающих не укрылось то, что Ким подолгу останавливался около полотен Каналетто, и, когда мы вернулись на свою виллу, нас ждал сюрприз — прекрасная копия картины этого художника (вид Дрездена).
Несколько дней мы отдыхали у моря, в Ростоке. Стояли солнечные дни с прохладным ветерком. Вода была бодряще холодной, как обычно в Балтийском море. Ким, разумеется, не купался, и я плавала за двоих.
Однажды прохладным вечером мы присутствовали на грандиозном театрализованном представлении. В огромном партере, который расположился на берегу моря под открытым небом, не осталось ни одного свободного места. Наши сопровождающие усадили нас с Кимом в первых рядах, предусмотрительно снабдили пледами, а во время действия подносили по рюмочке коньяка, чтобы уберечь от простуды. События разворачивались на море и суше. Мы стали свидетелями красочного зрелища.
В сгустившихся сумерках появились два парусника и сошлись в жестоком бою. Грохотали пушки, вода пенилась. Море и небо освещались вспышками разрывов и пламенем пожара. А тем временем на берегу сражались копьями конные рыцари в железных доспехах…
К сожалению, поездка в ГДР оказалась самой последней в жизни Кима.
ДАЧА
Москва стала для Кима родным городом, он прекрасно ориентировался в ней и любил бродить со мной по тихим переулкам.
Мы редко уезжали из Москвы (до того, как у нас появилась возможность бывать за границей), и обычно ненадолго, не более чем на месяц. Киму нравился московский климат. Он одинаково хорошо переносил любую погоду — все времена года, но особенно любил настоящую русскую зиму, снежную и морозную. С удовольствием гулял в самый трескучий мороз, полной грудью вдыхая ледяной воздух. Меня тоже не пугали морозы, но жару я не переносила, особенно в городе, и, беспокоясь, что Ким тоже страдает, спрашивала его:
— Как ты себя чувствуешь? Тебе жарко, душно?
Он удивлялся моему вопросу:
— Нисколько, так тепло и приятно.
Ким заметил, что от жары у меня портился характер, я становилась раздражительной. Это его беспокоило, и он со страхом следил по телевизору за прогнозом погоды в вечерней информационной программе «Время». Услышав, что температура воздуха поднимается выше 25 градусов, с обреченным видом приносил мне эту печальную весть.
В такие дни я чувствовала себя как рыба, выброшенная на песок, и оживала только в ванной, под холодным душем. Там Ким и обнаружил меня однажды за странным для этого места занятием: я чистила картошку, сидя в ванне с холодной водой. До сих пор помню выражение его лица.
Возможно, этот случай помог мне убедить Кима провести лето на даче. Раньше он говорил, что хотел бы иметь свою дачу, но все, что видел у нас, его не устраивало, особенно угнетало отсутствие элементарных удобств.
(Только побывав в Англии, я поняла, что хотелось бы иметь Киму и чего он не мог здесь найти, — нечто похожее на английский коттедж.)
В то лето 1972 года, задолго до нашей размолвки с Блейками, Джордж с Идой жили в Томилино, на даче КГБ, и предложили нам разделить их компанию. Они занимали половину большого дома со всеми удобствами, кроме горячей воды, другая половина оставалась свободной. Ким в конце концов согласился туда переехать, хотя и без энтузиазма, и мы поселились в задней части дома.