Эта книга не историческая, не полемическая, и это не научный труд. Это мои личные воспоминания, и я намерен как можно меньше отходить от намеченной мной цели. Поэтому достаточно здесь сказать, что крах лейбористов в 1931 году впервые заставил меня задуматься над тем, что может быть альтернативой лейбористской партии. Я стал принимать все более и более активное участие в деятельности Общества социалистов Кембриджского университета и в 1932–1933 годах стал его казначеем. Это приобщило меня к левому крылу общественного мнения, критически настроенному к лейбористам, в частности у меня возникли контакты с коммунистами. Я много читал, все больше проникаясь справедливостью взглядов европейских социалистов, и участвовал в жарких спорах в Обществе. Процесс переосмысления шел медленно: на переход от социалистических убеждений к коммунистическим ушло два года. Только в самом конце пребывания в Кембридже, летом 1933 года, я отбросил последние сомнения. Я покинул университет с дипломом в кармане и с убеждением, что моя жизнь должна быть посвящена коммунизму.
Я давно потерял свой диплом (собственно, он, наверное, находится в МИ-5). Но убеждения сохранил. Вот тут, возможно, читателя одолеют сомнения. Не так уж удивительно, что в 30-е годы я воспринял коммунистические взгляды, многие мои современники сделали этот выбор. Но многие из тех, кто сделал такой выбор в те дни, перешли на другую сторону, когда стали проявляться худшие черты сталинизма. Я же продолжал держаться принятого курса. Вполне разумно спросить: почему?
Обычно смертному, не обладающему даром идеальной памяти, крайне трудно описать, каким образом 30 лет назад он пришел к тому или иному решению. В данном случае, если бы я попытался это сделать, получилась бы поразительно скучная книга. Но коль скоро вопрос может быть задан, на него следует ответить, даже если ответ и будет сверхупрощенным.
Когда стало ясно, что многое в Советском Союзе дурно пахнет, я подумал, что для меня открываются три возможности. Во-первых, отказаться от участия в политике вообще. Я понимал, что это совершенно невозможно. У меня, правда, помимо политики есть другие пристрастия и интересы, но только политика придает им смысл. Во-вторых, я мог бы продолжать политическую деятельность на совсем другой основе. Но на чью сторону мне перейти? Политика Болдуина — Чемберлена поражала меня тогда, как поражает и сейчас, ибо я вижу в ней политики не больше, чем глупости. А глупость порочна. Я увидел перед собой путь, ведущий к роли политического изгоя типа Кестлера — Крэнкшоу — Маггериджа, поносящего движение, которое не оправдало моих ожиданий, поносящего Бога, который меня предал. Такая участь, каких бы благ она ни принесла, представлялась мне ужасной.
Третьим путем было держаться принятого курса, твердо веря, что принципы революции выживут, несмотря на отклонения — даже самые чудовищные, — допущенные отдельными личностями. Я избрал этот путь, руководствуясь частично разумом, частично инстинктом. Грэм Грин в своей книге «Тайный агент» описывает момент, когда героиня спрашивает у героя, считает ли он своих руководителей лучше других. «Нет. Конечно же, нет, — отвечает он. — Но я предпочитаю тех, кем они руководят, даже если руководят неправедно». — «Бедняга, праведно — неправедно, — фыркнула она. — Уж, во всяком случае, не хуже, чем в моей стране, праведно ею руководят или неправедно. Ты раз и навсегда выбираешь, на чьей стороне стоять, — конечно, это может оказаться неправедная сторона. Только история это рассудит».
Этот отрывок проливает некоторый свет на позицию, которую я занимал в недрах сталинского культа. Но сейчас я не сомневаюсь в вердикте, вынесенном историей. Моя неизменная вера в коммунизм вовсе не означает, что мои взгляды и мнения закостенели на 30 лет. Они претерпевали изменения, иной раз весьма резко, под впечатлением ужасающих событий, которые происходили на протяжении моей жизни. Я ссорился с моими политическими единомышленниками по вопросам первостепенной важности и до сих пор ссорюсь. Предстоит еще огромная работа — будут и взлеты, и падения. Прогресс, свидетелем которого 30 лет назад я рассчитывал быть, возможно, наступит еще только через поколение или два. Но глядя из окна моего кабинета в Москве, я вижу прочный фундамент будущего, которое приоткрылось мне в Кембридже.
И наконец, меня отрезвляет мысль, что, если бы не мощь Советского Союза и не сила коммунистических идей, старым миром правили бы сейчас Гитлер и Хирохито. И я чрезвычайно горжусь тем, что в ранней молодости был приглашен сыграть пусть самую малюсенькую роль в построении этой мощи. Каким образом, где и когда я стал сотрудником советской разведки, остается известным мне и моим коллегам. Моту лишь сказать, что, когда мне было сделано такое предложение, я не колебался. Не думают дважды, когда вам предлагают вступить в элитную часть.