Подробно рассказываю потому, что все это будет иметь значение.
По осени нас отправляют в колхоз.
Под жилье выделяют сельский клуб. Причем мы, как самый малочисленный факультет, живем в пристройке к сцене, в зале - основная масса приехавших. На раскладушках. На самой сцене - авторитеты. Студенты из самых блатных. Дверь на сцену с нашей стороны заставлена шкафом. Над ним в двери зияет дыра, и по вечерам мы слышим, как блатные отвязываются.
Наша аудитория поделена пополам ширмой, за ней женская половина. Не половина - пять девчонок. В том числе - Галка.
Однажды ночью слышу за ширмой голоса. Нежножизнерадостный шепот. С тоской узнаю персонажи. Один - Галка, похоже, и в этот момент улыбающаяся. Второй... Гришка, староста курса. Гришка - из тех, кого я не хотел бы числить в друзьях. После армии, выглядит взросло: тяжеловатый, чернявый, с морщинами, но... Тоже улыбчивый, покладистый. Поссориться с ним невозможно. Потому и в старостах.
За Юрку тоскливо. Он, конечно, в колхоз не поехал - этого еще не хватало... Но как можно было связаться с этой?! С другой стороны, и Гришку я мог понять: любопытство, видать, взяло. Что-то же нашел в ней Юрка? Чего не нашел в ТЕХ женщинах.
Долго я ворочался в ту ночь.
На следующий день к вечеру наезжает Юрка. На своих красных "Жигулях". Проведать любимую. Любимой - хоть бы хны... Привычно улыбается Юрке. Гришка, конечно, хвост поджал, тихонько поспешил снять свою кандидатуру. Тоже улыбается, мерзавец. Привычно.
Юрка, к удивлению, на ночь остался. За ширмой с Галкой, но уже официально.
Гришка - ничего, быстро заснул.
Я опять ворочаюсь. И не хочу, а прислушиваюсь. Из-за ширмы - ни звука.
Те, за дверью, галдят, даже визжат время от времени. Может, потому и не слышно ничего. Из-за ширмы.
Почти засыпаю - вдруг: свист, улюлюканье... Через пробоину в двери летят в комнату помидоры. Блатные развлекаются. И тут же мгновенно на шкаф взлетает голый Юрка. Резким, отрывистым движением швыряет что-то в "оборотку". Что-то посущественней. Показалось, нож. Честно сказать, от него такой стремительности не ожидал. Насчет решительности - не знаю. В зале как-никак сотня парней; те, которые на сцене, - главари.
Удивительно, главари сразу стихли.
Казалось бы, инцидент исчерпан. Причем наша сторона - не то чтобы победила, но достоинство соблюла. С продолжением - лучше не рисковать. Юрка произвел впечатление.
Плохо мы его знали. Он появился из-за ширмы уже одетый, подошел почему-то ко мне, тронул за плечо. Не спросил, сказал:
- Поможешь... - И пошел к выходу.
Хотелось притвориться спящим, как все остальные, наши...
На улице я, неискренне зевнув, предложил:
- Может, разбудим остальных?..
- Справимся, - серьезно ответил он.
И пошел к главному входу в клуб.
Как мне не хотелось идти!..
Юрка проследовал через зал. Под вызывающую тишину. Поднялся на сцену. Тут также царил покой, поразительно: блатные старательно спали. Забыв погасить тусклую далекую лампочку.
- Кто бросал?! - громко, строго, спокойно спросил Юрка.
Спящие талантливо заворочались спросонок. Все это походило на сцену из спектакля.
- Кто?! - герой фамильярно двинул коленом рядом лежащего.
- Ну я! - видно спохватившись, с вызовом откликнулся один из, похоже, главных. И с вызовом же сел на раскладушке. Спортивный, кучерявый. - Что дальше?!
Юрка начхал на вызов. Уверенно направился к нему, проснувшемуся. Подойдя, спросил:
- Зачем бросал?
- Все бросали, и я...
Не договорил. Юрка тщательно, с дожимом вмял ему в глаз помидор. Оказывается, держал до сих пор в руке. Сок, семена, кожура потекли по не успевшему отстраниться лицу.
Кучерявый не пикнул. Весь был занят тем, что счищал с лица овощ.
- Пошли, - сказал мне Юрка. И под уцелевшую тишину пошел через зал к выходу. Действующие лица на сцене играли сон.
Утром в столовой к нашему столу была послана делегация. Передала приглашение:
- Вечером у входа в клуб будем разбираться.
- Может быть, вы окажетесь правы? - спросил едкий Юрка.
Мы знали, что он приехал только на вечер. Меня это беспокоило, был уверен: уедет. Не уехал.
Зато днем всем нашим сокурсникам, включая Гришку, срочно понадобилось отбыть в Одессу.
Вечером мы с Юркой сиротливо и, на мой взгляд, обреченно сидели у входа. Поодаль собиралась стая. Причем съезжались почему-то и местные. На шумных мопедах.
Я трусил. Не понимал, на что рассчитывает сообщник. И чего еще ждут те.
Сообщник докурил сигарету, бросил. Сам направился к стае. Я, совсем уже как под наркозом, последовал за ним.
Стая расступилась, Юрка оказался в центре, прямо против того кучерявого и его дружков, приближенных.
- В Одессе вас убьют.
Он сказал это... Не пугал, не угрожал. Пооткровенничал.
Сбоку за спинами студентов рычали мопеды. Чтото грубое выкрикивали местные рокеры. Кучерявый и дружки молчали.
- Пошли, - уже привычно бросил мне Юрка и направился к нашей, пустой сегодня, спальне.
Прошло два месяца. С Юркой мы не сдружились. Он вел себя так, словно нас ничего не связало. Чего ж я буду набиваться? Что-то в этом было. В этом несближении. Как будто так странно он ввел меня в свой интригующий мир.
Как-то случился у меня разговор с Гришкой-старостой. Он пришибленный последние дни по институту бродил. Как лунатик. Открылся мне. Обыграли его на полторы тыщи в преферанс. Деньги для меня по тем временам несусветные. Невероятно!.. Я знал, что Гришка числился среди наших сильным игроком и играл не только со своими. Рассказал, как произошло.
Неделю назад в перерывах между парами, в буфете, увидел у Юрки пачку сторублевок. Тысяч десять, не меньше. Пошутил по этому поводу. Дескать, можно уже институт бросать. Юрка поведал, что умудрился деньги выиграть. За вечер. В одном частном клубе. Ну дела!..
Всего за месяц до этого Гришка взялся его обучать. (Вину, наверное, чувствовал все же - загладить хотел). Решился-таки Юрик на обучение. И - на тебе. Я догадывался, что с его характером перспективы у него неплохие.
Но чтоб десять тысяч!.. За один вечер!
Вот Гришка и обалдел, стал требовать: проведи в клуб. Как отказать учителю? Юрка, правда, сомневался: примут ли, но в конце концов дал адрес. Предупредил, чтобы на него не ссылался, чтобы сказал, мол, от какого-то Ленгарда.