Наша организаторша, милая тетка лет пятидесяти, бегала у проектора, рассказывая схему представления. В тот день она сказала важные слова:
— Вы должны выступить так, словно от этого зависит ваша жизнь. Плохо выступите, вас убьют. Под страхом смерти люди всегда выдают нечто необычное даже для самих себя. Этим самым вы должны подбодрить свой дух.
— Отлично! — воскликнул Малевич. — Какая мотивация!
— Хуяция, — прошипела Крот, поправляя широкую блузку.
Улыбаюсь, вспоминая эту ситуацию. Смерть смеется:
— А еще что было забавного?
Моя подруга была влюблена в Малевича. На миг мои проблемы вылетели из головы, когда та сообщила, что у нее появился предмет воздыхания. Он был среднего роста, рассеян, испачкан краской, лохмат, белобрыс и, кажется, немного напуган. Его шоколадные глаза бегали из угла в угол, отыскивая место, куда бы он мог поставить мольберт. Ей всегда нравились мужчины-художники.
— А он, оказывается, спит с парнями, — глубоко вздыхает Евгений, потирая лоб.
— И что? — развожу руками. — Талант-то у него большой.
— Большой, как и его очк…
— Женя! — вскрикивает Малевич.
— Ох, гомофобия, — заливается смехом Евгений.
Крот, не прекращая игру, пытается встать на защиту несчастной подруги, которой так и не достанется Малевич. Олег злобно топает ногой, его обнимает Птич, хохоча и прося не обращать на это внимания.
Собственно, у меня сложилось неверное впечатление о многих людях, которых мне пришлось увидеть первый раз. Птич мне показался злым высокомерным «золотым мальчиком». Но, как только мне довелось услышать его историю, в моем сердце поселилась надежда на то, что он выберет правильный путь и станет прекрасным юношей. Малевич уже был в моем рассказе, а вот Крот… Конечно, теперь ясна ее замкнутость и необщительность. Но вначале, увидав, как Евгений благосклонен к ней, мне не удавалось понять, что же его, такого мудрого и великолепного привлекло в этой совсем непримечательной девушке. Душа? Да много у кого такая душа. Проблемы? Тысячи с проблемами. Жалость?
Чайковский внезапно сменяется музыкой из какой-то старой юмористической передачи.*** Евгений смеется.
— Вот примерно это. Ну, и еще кое-что. Когда мы сидели в коридоре, то она что-то рисовала. Знаете, когда рисуют что-то, то шуршат, пыхтят. Так вот, Крот делала это настолько тихо, что мои уши не слышали даже скрипение грифеля. Потом она дернулась, обернулась ко мне. И, честно, мне никогда не было так страшно. Ее глаза излучали ненависть. Разумеется, мне стало интересно, что она хочет. Оказалось, что у нее просто сломался карандаш! Она просто была Германией, которая могла вырезать всю Польшу за карандаш. Не понимаю, почему она так понравилась ему.
— А много ты таких видела? С проблемами и красивыми душами несчастных миллионы. А ты попробуй так попросить карандаш, — смеется Евгений.
Интересно, какой он… Харон. Как попал сюда, сколько существует?
— Миллионы лет, — вздыхает Евгений, — миллионы лет одиночества, — его шепот слышу только я.
Странно, а с виду и не скажешь. Всегда острит, прислуживает Жизни и Смерти. Но эта сцена с Кротом, конечно, покоробила меня. Зачем такому сильному мертвецу брать такую слабую душу?
Евгений, читая мои мысли, наклоняется, шепча:
— Кто сказал, что моя история совсем не похожа на ваши?
Но это никто не слышит. Евгений отходит к остальным, продолжая разговор. В его зеленых глазах мелькает то, что раньше мне было непонятно. Холод и смирение, которые скрываются под маской улыбчивого двадцатилетнего парня. Смерть впервые как-то по-настоящему улыбается. Жизнь перестает плакать. Тьма становится светом. Все улыбаются, разговаривают. Даже Крот отпускает шуточки, тыкая Малевича пальцем.
Они иные. Словно всех нас изменили эти рассказы о наших жизнях. Что-то такое теплое нас объединило. Все суетятся, болтая об общем. Только тот парень, что хорошо читает стихи, сидит молча в углу, вертя в руках пустую чашку. Может быть, Крот специально для него сейчас играет «Лунную сонату».
Примечание к части * — Здесь Крот исполняет мелодию "Sacrificial" из игры "Binding of Isaac"
** — Здесь Крот исполняет "Melody, op. 42 No. 3" П.И.Чайковского
*** — Здесь Крот исполняет мелодию из телепередачи "Деревня дураков".
-5-
Старухе Смерти взятку дали
И погрузили в забытье —
И напоили вдрызг ее,
И даже косу отобрали.
— Браво!
Смерть рукоплещет и, замечая мое изумление, хихикает.
— Бис! — вскрикивает он. Он просит продолжать? Серьезно?
— Читай, — вздыхает Евгений. — Читай.
Глава пятая
Жук
— Вячеслав. Вячеслав Лучнев.
Дыхание сбивается, как и при жизни. А вот лоб непривычно сухой. Кто знает, что еще изменилось в моем теле.
— Поэт? — интересуется Жизнь, складывая ладошки в ожидании моего ответа, стараясь заглянуть мне в глаза.
Не люблю такое. Для меня контакт «глаза в глаза» неприемлем с незнакомцами, хотя Жизнь со мной, как это ни парадоксально, с самого рождения. Опускаю глаза и замечаю, что одежда совсем не моя.