– Ты ужасно милый! Ты знаешь?
Лифт поднял на площадку, Люша встречал широкими объятиями. Меня вжало в его широкую подушечную грудь, а когда я освободился и смог дышать, подумал тоскливо: да что я, как говно в проруби, качаюсь на волнах, а волны хоть бы от цунами, а то либо от Лариски, либо от Люши, либо от говняной работы.
В большой комнате, как обычно, женщины накрывают огромный стол, с кухни шипение поджариваемого мяса, шкварчание, лязг и звон, озабоченно-радостные голоса.
В прихожей встретила Василиса, колыхая мясами, расцеловалась. Мы поздравили и вручили подарки, купленные по дороге, главное – внимание, Лариску сразу же жадно и чувственно перехватил Демьян, Люшин однокашник. Она бросила на меня победный взгляд, потащил ее по лестнице на второй этаж.
Мужчины обменялись со мной крепкими рукопожатиями, только Константин сунул для приветствия ладонь не по-мужски вялую, словно не вкладывает в этот жест ритуальный смысл.
– Ну что, пойдем жрать?
– Я думал, вы тут и без нас, – ответил я, – успели...
Он отмахнулся:
– Да жрем, жрем...
– И как?
– Скоро догоним Люшу.
– Благородная цель, – признал я. – Правда, других, к счастью, нет.
– Как нет? А трахаться?
– Да, еще трахаться...
Он многозначительно воздел палец.
– Нет, трахаться важнее. Во всяком случае, траханье рекламируют, а чревоугодие осуждают. Правда, мягенько, мягенько... Чтоб не вредить экономике.
– Главное, – согласился я, – поговорить. А поговорить – это вроде бы уже сделать.
– Поговорить мы любим, – согласился он.
– На любом уровне, – сказал я намекающе.
– А что делать? – спросил он. – Весь мир из таких вот компашек...
Мы посмотрели друг на друга понимающе, но из большой комнаты раздался голос именинницы, призывающей за стол, и мы, одновременно вздохнув, обреченно потащились на зов.
В передней еще звонок, мы оба, не сговариваясь, повернулись к двери. Явился Барабин Леша, старый друг, красномордый, веселый и жизнерадостный, с ходу облапил нас, поздравил с великим событием.
– Каким? – спросил я.
Он удивился:
– Ну вы совсем темные!.. «Спартак» на поле «Маджестика» вдул ему два безответных!
– Ух ты, – дежурно удивился Константин. – Это немало...
– Немало? – завопил Барабин. – Да это разгром! Такое удалось только «Грассхопперу» восемнадцать лет назад, да и то на своем поле!.. Когда у них играл сам Гангрем, перешедший к ним из «Сэлтика»...
Константин и я кивали, соглашались. Барабин – фанат футбола, знает все о своей любимой команде, собирает ее значки, фото, обклеивает ими стены, от зарплаты отщипывает весь год, чтобы собрать денег на чемпионат. А уж там отрывается в группе поддержки: раскрашивает лицо цветами команды, увлеченно скандирует с трибуны лозунги, а после матчей устраивает драки с идиотами, что осмелились болеть за команду соперников.
Полгода тому его выбрали капитаном группы поддержки, некая финансовая компания выделила около миллиона долларов, и ошалевший Барабин, что раньше все делал на энтузиазме, развернул бурную деятельность: закупал флажки, форму, краски, заказывал плакаты и транспаранты, нанял двух спортивных инструкторов. Те учили сот пять болельщиков одновременно вскидывать руки и скандировать лозунги: «Спартак» – мясо!», «Динамо» – козлы!», «ЦСКА» – кони!»
Я как-то увидел их тренировку и был впечатлен. Это же какие деньги вбрасываются на такое «нужное» дело, а наука с голоду стены грызет, профессора чуть ли не грузчиками нанимаются подрабатывать, а тут – миллион получите! На что? А просто так, чтобы болельщикам веселее было и чтоб громче орали!
Барабин тогда попытался и меня втянуть хотя бы в подготовку болельщиков, если уж отказываюсь ездить вслед за любимой командой и бесноваться на трибунах, выкрикивая оскорбления в адрес болеющих за команду соперников, а также вступать с ними врукопашную при первом же соприкосновении.
Вообще Барабин с его неистощимой энергией самое то, что может организовать любую группу поддержки: хоть на выборах президента, хоть по его свержению, хоть в защиту пингвинов Антарктиды.
Глава 10
В большой комнате уже рассаживаются за главным столом. К нам вышел Люша и намерился погнать, как стадо овец, к накрытому столу, но воспротивился Константин. Поговорить охота, давно не виделись. Люша тут же оттеснил нас в кабинет, там накрыт небольшой стол с аперитивами. Барабин, перехватывая инициативу, тут же налил себе и повел рукой над бутылками, как маг-экстрасенс.
– Костя, тебе че?.. Ага, мартини... А тебе, Слава?.. Мартини или баккарди?.. Ух ты, какой ром! Знаю-знаю, слона с ног валит.
Я помотал головой:
– Нет.
– Тогда вина?
– И вина не надо, – ответил я.
Он посмотрел озадаченно.
– Так чего? Водки?
– Пока хочу сохранить трезвую голову, – ответил я.
Барабин поморщился, посмотрел так, словно я оскорбил его на людной площади. Константин и Люша посмотрели укоризненно: мы ж пьем эту гадость, а ты хочешь избежать?
– Кому нужны трезвые головы? – удивился Барабин. – Да еще после рабочего дня? Ты что-то не то говоришь.
– Верно, – поддержал Константин. – Посмотришь по сторонам, а окружающая действительность так и шепчет: хоть укради, но выпей!
Барабин хохотнул, Люша засмеялся гулко и мощно, Барабин повторил настойчиво:
– Так что налить?
– Ничего, – повторил я. – Спасибо, я сам себе налью. То, что за рулем, не принимается?
– А ты за рулем?
– Нет еще, – признался я, – но подумываю купить.
– Руль? – уточнил Барабин и с готовностью захохотал.
– На руль уже хватит, – согласился я. – Даже на одну фару.
Барабин, не давая сбить себя с твердой мужской линии, продолжал:
– Так что тебе налить?
Я ответил уже суше:
– Давай, я как-то сам с этим разберусь.
Константин толкнул Люшу, тот хмыкнул, но оба развернулись и ушли в гостиную. Оттуда донесся взрыв хохота, Барабин смотрел на меня с детской обидой.
– Ты че? В любой компашке все должны быть примерно в одном градусе. Иначе фиг склеимся, а склеиваться надо, мы ж общество, а не дикари лесные... У тебя, как посмотрю, какая-то мания величия.