Я думаю над парадоксом – забияки против физического насилия; и разве у нас сажают за мелкие потасовки? – но девушки, похоже, очарованы и с милой наивностью говорят, что верность другу – это хорошо и что к ним в школу однажды приезжал парень после тюрьмы и рассказывал, как полностью изменил свою жизнь, отсидев за наркотики. Весь в татуировках. Весь.
– Ух ты. Тюрьма. Каково там на самом деле?
В этот момент я задумываюсь о своей роли.
Представляю, как мама Анны надрывается на кухне у плиты и с беспокойством спрашивает у мужа, как там их маленькая девочка, а он просит ее не волноваться по пустякам. «Они быстро взрослеют. Разумные девочки. Все будет в порядке, милая».
А я думаю, что они совсем не в порядке. Потому что Карл говорит, что правильнее нашим подружкам найти кого-то, кто хорошо знает Лондон и может их сопровождать.
Карл и Энтони намерены остановиться у друзей в Воксхолле и предвкушают грандиозную вечеринку в честь выхода на свободу. Что, если они встретят девочек после спектакля и вместе отправятся в клуб?
И я решаю, что должна позвонить родителям девочек. Они упоминали название деревни. Анна живет на ферме. Не бог весть какая головоломка. Можно позвонить на почту или в местный паб; ну сколько там ферм?
Однако Анна отказывается. Нет. Они, пожалуй, лягут сегодня пораньше, чтобы с утра отправиться по магазинам. Они, видите ли, собираются первым делом пойти в «Либерти», потому что Сара хочет примерить кое-что от Стеллы Маккартни[1] и сфотографироваться на телефон.
Умница, думаю я, разумница. Можно не вмешиваться.
Увы, возникает осложнение, потому что Сара, похоже, запала на Энтони. Снаряжается вторая экспедиция в буфет, и по возвращении все меняются местами – теперь Анна сидит с Карлом, а Сара с Энтони, который жалуется, как загубил свою жизнь. Он пошел на преступление только от отчаяния, говорит он, – не мог найти работу. Не мог поддерживать сына.
Сына?
Я ошарашена. Меня накрывает тенью стыд за мою жизнь в шоколаде – я буквально съеживаюсь, пока Энтони объясняет, что судится с бывшей за право встреч с ребенком, пока жалуется Саре, как плохо, что он не сможет растить сына, а сын не будет знать отца. «Правда же, это ужасно, Сара? Вырасти, не зная отца?»
Сара меня поражает: сдавленным голосом она говорит, что Энтони действительно молодец, раз так переживает, ведь так много молодых людей не переживают, а просто бегут от ответственности. «Я чувствую себя ужасно. А мы-то про Стеллу Маккартни…»
Теперь я уже ничего не понимаю. Да и откуда мне понимать – мне, женщине, чьи баталии по поводу сына сводятся к запрету фильмов «детям до 18» в местном кинотеатре?
Дальше разговоры на целый час стихают до шепота, и я изо всех сил стараюсь читать – разобраться в преимуществах бесшумных ветрогенераторов. А потом Энтони и Сара снова идут в буфет. Опять пиво, думаю я. Большая ошибка, Сара. И я решаюсь.
Да. Я тоже пойду к буфету – якобы за кофе – и в очереди или в коридоре изображу, что у меня беда с телефоном. Попрошу Сару помочь – чтобы отцепить ее от Энтони для тихой беседы – и предупрежу: если она не прекратит ерунду, я позвоню ее родителям. «Сию же минуту, понимаешь, Сара? Их номер я найду».
Наш вагон – третий от буфета. Во втором вагоне я стукаюсь о сиденья – бьюсь, бьюсь, бьюсь бедрами и нащупываю телефон в кармане жакета, проходя через автоматические двери в тамбур.
И тут слышу их.
Никакого стыда. Даже не пытаются вести себя тихо. Занимаются этим громко и гордо, в туалете поезда. Как животные в брачный период.
Я поняла, что это они, по голосу Энтони. Как долго он ждал. Как он благодарен. Сара, о да, Сара…
Я потрясена до глубины души.
Горю от унижения. От ярости. Задыхаюсь и хочу только одного: ничего не слышать.
И стыжусь своей наивности. Своих нелепых рассуждений.
Бреду по коридору до следующих автоматических дверей, в следующий вагон, взволнованно и растерянно пытаясь уйти подальше от свидетельства моего просчета.
Славные девочки?
В очереди в буфете я снова слышу биение пульса в ушах и думаю: хоть кто-нибудь их услышал? Пожаловался на них?
И повторяю про себя: пожаловался? Кому жаловаться, Элла? Другие сделают в точности то, что тебе следовало сделать с самого начала: займутся своим делом.
Тут мои мысли путаются, и я начинаю размышлять, почему стала такой отсталой, такой замкнутой. Женщиной, которая не имеет ни малейшего понятия о современной молодежи. И вообще ни о чем.
В голове – калейдоскоп воспоминаний. Обрывки картинок. Журналы, найденные в комнате сына. Тот вечер, когда мы пришли из кино рано и обнаружили, что Люк пытается взломать код на телевизоре, чтобы посмотреть порно.
1