Считается, что главарь преступного мира Филадельфии Анжело Бруно был ближайшим другом Буфалино. Правоохранительные органы США называют Буфалино «безмолвным доном Розарио», Бруно известен как «дочиле дон» – «мягкий дон», то есть не выставлявший напоказ свою ведущую роль в криминальном мире. Как и семейство Буфалино, семейство Бруно не занималось сбытом наркотиков. Из-за своей подчеркнутой «старомодности» Бруно в 1980 году пал жертвой своих ненасытных прислужников. Падение Бруно привело к затянувшейся анархии в семье, главой которой он был. Его преемник Филип Теста погиб в результате взрыва год спустя после гибели Бруно. Сменивший Тесту Малыш Ники (Никодемо Скарфо) ныне отбывает сразу несколько пожизненных заключений за убийство. Он оказался жертвой обмана своего племянника, заместителя и нового босса Джона Станфа, сегодня тоже отбывающего долгий тюремный срок. Фрэнк Ширан каждый год получал от Джона Станфа поздравительную открытку на Рождество. Преемником Джона Станфа был Ральф Натале – первый босс, ставший правительственным осведомителем и давший под присягой признательные показания против своих сообщников. Фрэнк Ширан именует Филадельфию «крысятником». С другой стороны, Рассел Буфалино прожил долгую жизнь. Скончался он в глубокой старости в 1994 году в доме престарелых в возрасте 90 лет. До последнего дня жизни он контролировал свою семью, и в отличие от филадельфийской семьи Анжело Бруно в его адрес не прозвучало ни одного упрека даже после смерти.
По словам Фрэнка Ширана, из всех криминальных авторитетов, с которыми ему приходилось общаться, лишь Рассел Буфалино больше всего походит на образ, созданный Марлоном Брандо в «Крестном отце».
В своем отчете Комиссия Макклеллана назвала Рассела Буфалино «одним из самых безжалостных и могущественных лидеров мафии в Соединенных Штатах».
Летом 1999 года на федеральной трассе в Пенсильвании я подвез семью – мужчину, его супругу и сына – до ближайшей стоянки и заправки. Их машина остановилась на дороге в результате поломки. Мужчина этот оказался отставным начальником полиции города, где проживал Рассел Буфалино и где до сих пор живет его вдова Кэрри. Я представился бывшим прокурором и поинтересовался, не мог ли он что-нибудь рассказать о Расселе Буфалино. Ушедший на покой начальник полиции улыбнулся и сказал, «что за Расселом Буфалино если и водились делишки, то вне моей юрисдикции. Он был человеком старомодной учтивости, настоящим джентльменом. Скромненький домик, скромненький автомобиль».
Глава 9. Сыровяленая ветчина с хлебом и домашнее вино
«День, когда я познакомился с Расселом Буфалино, изменил мою жизнь. И впоследствии, когда определенные люди видели меня в его обществе, это спасало мне жизнь, иногда буквально висевшую на волоске. К лучшему или к худшему, но встреча с Расселом Буфалино обеспечила мне в сообществе центра города место, которое мне никогда бы не занять, действуй я в одиночку. В послевоенные годы знакомство с Расселом было одним из главнейших событий моей жизни наряду с женитьбой и рождением дочерей.
Я возил мясо на фирме «Фуд Фэйр» в грузовике-холодильнике. Это было в середине 50-х годов, наверное, году в 1955-м. Я ехал в Сиракьюз, и по пути, в Эндикотте, штат Нью-Йорк, у меня забарахлил движок. Я заехал на стоянку грузовиков, поднял капот, и тогда подошел этот низкорослый пожилой итальянец. Он спросил:
– Тебе помочь, паренек?
Я ответил, мол, да, конечно, и он стал копаться в двигателе. По-моему, все дело было в карбюраторе. У него были свои инструменты. Я кое-как изъяснялся по-итальянски, попытался с ним говорить, пока он копался в моторе. Короче, машину он мне выправил. Когда двигатель заурчал, я вылез из кабины и пожал ему руку. Рукопожатие, надо сказать, у него было крепкое, и вышло это у него как-то душевно – мы тогда сразу друг другу понравились.
Уже потом, когда мы познакомились поближе, этот итальянец признался мне, что ему очень понравилась моя осанка и вообще манера поведения. Я признался ему, что, мол, и он мне показался человеком заметным – я подумал, что он владелец грузовой автостоянки или чего-нибудь в этом роде, а может, и куска дороги. Но дело было даже не в этом. В Расселе было что-то от победителя, нечто заставлявшее проникнуться к нему невольным уважением. К примеру, если ты регулярно ходишь в церковь на исповедь, ты уже знаешь, чего ждать от патера. Тебе всегда хочется попасть к самому справедливому из них, кто не станет просто мотать тебе душу. Так вот в Расселе было что-то от справедливого патера. Когда мы с ним впервые обменялись рукопожатиями, я думать не мог, что этот человек сыграет такую роль в моей жизни. Но он сыграл.