Как раз тогда я вместе с друзьями-итальянцами стал захаживать в центр, в клуб «Бочче» на пересечении 5-й авеню и Вашингтон-стрит. Ребята эти работали вместе со мной в «Фуд Фэйр» и большей частью жили в южных районах Филадельфии. Они и были моей новой компанией. Оттуда мы шли в ресторанчик «Френдли лаундж», владельцем которого был парень по имени Джон, а кличка у него была Тощая Бритва. Сначала я ничего не знал об этом Джоне, но кто-то из моих товарищей по работе забирал во время рейсов деньги для него. Ну, скажем, какая-нибудь официантка берет взаймы 100 баксов, а потом должна отдавать по 12 баксов в неделю в течение 10 недель. Если она, скажем, не могла в одну из недель отдать 12 баксов, то отдавала 2 бакса. Но за ней за эту неделю так и остаются 12 баксов. И так далее – короче, проценты нарастали. И вот эти 2 бакса считались «наваром» – в этом и состояла суть.
Вот таким манером мои товарищи по работе из «Фуд Фэйр» и отжимали бабки. Однажды меня познакомили с Тощей Бритвой, и я тоже стал этим заниматься. Это были легкие денежки, вкалывать за них не было нужды, просто нужно было только внимательно следить за теми, кто вышел из доверия. Это было задолго до появления кредитных карт, когда людям негде было перехватить денег до зарплаты. Но, строго говоря, такое отжимание бабок было незаконным – это считалось ростовщичеством, то есть деянием уголовно наказуемым.
Для меня ростовщичество было делом вполне естественным – я уже сбывал билеты футбольной лотереи в пунктах быстрого питания «Уайт Тауэр» по пути к одному здоровяку и бывшему боксеру по имени Макгрил, организатору профсоюза дальнобойщиков из моего 107-го отделения. И мои приятели-итальянцы из «Фуд Фэйр» покупали у меня лотерейные билеты. Лотерею финансировал не я, потому что вмиг прогорел бы, сорви кто-нибудь жирный куш. Макгрил этим занимался, а я получал свою долю комиссионных. Билеты я и сам покупал. А скоро начал продавать их людям в баре. Настоящих букмекеров, таких, как Тощая Бритва, не волновало, продаю ли я что-то у них в баре, – они в футбольные лотереи не вмешивались. Да и потом, все это были мелкие делишки. Тем не менее противозаконные в те времена, да и сейчас, думаю, тоже.
Как вы понимаете, Тощая Бритва вполне прибыльно занимался букмекерством и ростовщичеством. Все потому, что он умно выстроил свой бизнес, но еще и потому, что к нему на разговор заходили серьезные люди. Он производил впечатление человека солидного, и большинство держалось с ним очень почтительно. Но никому из моих приятелей-итальянцев и в голову не приходило считать его гангстером, тем более видным. Да кто бы из видных взял бы себе такую кличку?
А история клички такова: Джонни продавал живых кур, и домохозяйки, придя к нему, имели возможность выбрать курочку по вкусу прямо из клетки – клетки стояли рядком прямо в лавчонке. Когда курица была выбрана, Джонни брал опасную бритву и тут же перерезал горло курице. Итальянки забирали ее домой, там ощипывали и готовили из нее ужин.
Тощая Бритва был всеобщим любимцем и человеком с потрясающим чувством юмора. Он ко всем обращался «хрен», но у него это выходило как-то искренне и тактично, не так, как это слово используют сегодня. Он был худым как палка и ростом под 190 – все в центре считали его дылдой. Он сам чем-то походил на раскрытую опасную бритву. И вдобавок был тощим. Для преступника быть тощим – сущее благо. Если попадешься, всегда остается возможность взять на жалость, если, конечно, «дело не слишком серьезное». Если речь шла о какой-то мелочи – простят, хоть и не возлюбят, как единственного сына.
Хоть в это трудно поверить, но в те времена люди и не подозревали о какой-то там организованной преступности. Конечно, мы были наслышаны об отдельных гангстерах, например, об Аль Капоне и его банде, но о мафии в общенациональном масштабе, которая запустила руки повсюду, – об этом если и знали, то очень и очень немногие. Даже я, кто знал достаточно много, и подозревать не мог о таком. Я не знал, что соседский букмекер был повязан с вором-форточником, промышлявшим кражей бижутерии, или с угонщиком автомобилей, или с профсоюзным боссом, или с политиком. Тогда я не знал, что, вливаясь в итальянскую общину, я мало-помалу вхожу в эту грандиозную систему. Совсем как тот строительный рабочий, имеющий дело с асбестом – не подозревая, насколько этот материал опасен, каждый день годами вдыхает его пары, и ничего, но зато потом… Никто не был заинтересован в том, чтобы эти факты становились общеизвестными.
Мои итальянцы из «Фуд Фэйр» и не подозревали, насколько важной шишкой был этот Тощая Бритва.