— Ты совсем придурок, Монтенегро?!
========== Difficult path to the end ==========
Сквозь отступающий сон я почувствовала, как на веки падает яркий свет восходящего солнца. Приоткрыв заспанные глаза, я устремила нечитаемый взгляд в потолок, вдоль которого проходила еле заметная в полутьме трещина. Воспоминания о прошедшей ночи не заставили себя долго ждать — яркими картинками они всплыли в моем сознании, и губы непроизвольно расплылись в глупой, смущенной улыбке. Главарь пиратов спал рядом, уткнувшись лицом в подушку: его мускулистая спина вздымалась в такт с размеренным дыханием, а мышцы, тускло поблескивающие под проникающим в комнату солнечным светом, все так же были напряжены. Мой игривый взгляд невольно сполз до поясницы мужчины, прикрытой одеялом.
«Будь оно неладно…» — пронеслась первая раздосадывающая мысль.
Этот клочек ткани казался таким лишним — хотелось без лишних слов стянуть его к чертям и…
Щеки запылали жаром, но это не остановило меня от того, чтобы в следующую секунду приблизиться к лицу мужчины. Мои губы коснулись его затылка, сначала неуверенно, даже опасливо. И, зная непредсказуемую вспыльчивость Вааса, эта осторожность была вполне оправдана, однако чувства быстро взяли верх над разумом — уже вскоре мои поцелуи перекочевали к шее пирата, на которой все так же висел зеленый кулон, к его щекам, коснулись новой, жесткой щетины, а затем густой, мягкой эспаньолки, и вот почти добрались до самого заветного и желанного — до его губ…
— Я, конечно, очень ценю тебя, amiga, — раздался сонный, слегка охрипший голос пирата, и я почувствовала на губах его горячее дыхание. — Но ты даже не представляешь, каким злым я могу быть, если меня так нагло разбудить…
— Ценишь меня, говоришь? — довольно пропела я, забираясь на поясницу пирата и не заботясь о том, что еще с ночи я оставалась полностью обнаженной.
Я нагло улеглась на мужчину сверху, касаясь щекой его горячего плеча.
— Блять, а остальное ты мимо ушей пропустила? — все так же не открывая глаз, пробубнил Ваас.
Стоило мне оказаться на пирате, и с его губ сорвался недовольный вздох, но сбрасывать меня Монтенегро не стал, продолжая сонливо зарываться носом в подушку.
— А ты не обнаглела случаем? Наездница херова…
— Ничего, не сломаешься, бедный, — усмехнулась я и отстранилась, чтобы провести ладонями от поясницы пирата до его плеч и обратно.
Мои пальцы коснулись напряженных, твердых, как камень, мышц, и я непроизвольно прикусила губу.
— Mary, отъебись уже и дай мне поспать.
Несмотря на все тот же недовольный тон, я знала, что пирату нравится происходящее. А он не дурак, отказываться от халявного массажа…
— А че ты ломаешься-то? — шутливо бросила я, широко улыбаясь. — Даже я так не ломалась вчера…
— О-о, Mary… — усмехнулся Ваас. — Если бы ты, сучка, которая сама же вчера была инициатором, еще бы ломаться вздумала…
— То что бы ты сделал, мм?
— То же, что сделаю и сейчас, если ты не прекратишь выебываться и не слезешь с меня, pequeña perra*, — беззлобно бросил Ваас, потирая переносицу в попытке разлепить тяжелые веки. — И поверь, таким милосердным с тобой, как этой ночью, я уже не буду.
— Как ты можешь спать, когда на тебе сидит голая девка? — с наигранным недоумением спросила я, слегка затормошив пирата.
— Блять ты вообще слушаешь, что я тебе говорю? — процедил Ваас.
Он попытался развернуть голову ко мне, но, встретившись с ярким солнечным светом, быстро бросил эти попытки, лениво откинувшись обратно на подушку и прикрывая глаза.
— Кстати неплохой видок, Mary. Мне нравится, — усмехнулся пират, намекая на полное отсутствие на мне одежды.
— Помнится, кто-то не так давно кровь из носа доказывал мне, что я не в его вкусе… — как бы между делом намекнула я, вновь ложась на спину пирата и кладя подбородок ему на плечо.
В ответ я получила лишь раздраженный вздох, и мои губы сами расплылись в улыбке при мысли, что пират не нашел сил отнекиваться или отшучиваться.
— А вот у тебя видок не очень устрашающий, как бы тебе ни хотелось это демонстрировать, — с иронией заметила я, в ответ на что получила больной щипок в бедро. — Ай, полегче!
— Подожди, amiga, дай мне пять минут… — хмыкнул Монтенегро. — Я проснусь, и тогда ты так отхватишь по своей красивой заднице. Я тебе покажу блять «устрашающий видок»…
— Раз уж ты не собираешься разговаривать со мной, придется мне поискать себе собеседника среди твоих пиратов… — как бы между делом пропела я, следя за реакцией мужчины.
Тот, в свою очередь, еле заметно напрягся, разлепляя веки.
— Но я сомневаюсь, что эти обезьяны способны обсуждать что-то кроме спорта и телок.
— Вот иди тогда со своим пидарком белобрысым попизди, Mary. Должна же быть от него хоть какая-то польза, — сухо бросил пират, махнув рукой на улицу. — Только оставь меня в покое хотя бы на пару часов…
— Мне пойти к нему в таком виде? — хмыкнула я, не удержавшись от провокационного вопроса и вновь намекнув пирату на свою обнаженную натуру.
Ваас шутку не оценил — его сон как рукой сняло, и пирату не стоило больших усилий в следующую секунду скинуть меня со своей спины. Этого я никак не ожидала, упав возле мужчины — меня тут же грубо перевернули на спину. Я уперлась руками в грудь пирата, когда на моей шее сомкнулись забинтованные пальцы, а перед лицом появились зеленые глаза Монтенегро, полные ярости и безумия. В его голосе появилась знакомая мне угроза, от чего в комнате вдруг стало настолько холодно, что мурашки пробежали по коже.
— Все еще нравится выводить меня, Mary? Больно длинный у тебя язычок, тебе так не кажется, amiga? А?! — процедил главарь пиратов, слегка ослабив хватку, чтобы не препятствовать поступлению кислорода, но пальцев с моей шеи не убрал. — Решила, раз ты трахаешься со мной, то теперь свободна, а? По-твоему, раз я такой добрый блять, то ты можешь вертеть мной, hermana? Манипулировать мной вздумала?! Я здесь — Царь и Бог! Да если я захочу блять, тебя выебет не только этот смазливый уебок, но и половина моего гребаного лагеря, окей?! — прорычал Ваас, удерживая меня за горло.
Вторая его рука уже бродила по моему телу, от чего эмоции смешивались в один нераспутанный клубок. Сердцу было больно от слов пирата, но тело предательски требовало, чтобы он не убирал руку…
— До тех пор, пока я сам не позволю им трахать тебя, ни одна скотина не посмотрит в твою сторону. Ты понимаешь, в чем прикол-то, а? Даже если однажды ты выбесишь меня настолько, что это произойдет, ты все равно блять останешься моей, Mary. Ты всегда будешь моей! Не забывай об этом блять и хотя бы еще раз попробуй заикнуться о ком-то другом, маленькая шлюшка…
Ваас отстранился, сжимая мои бедра коленями. Его собственический взгляд по-хозяйски окинул мое обнаженное тело, от чего мое дыхание сбилось — я поспешила увести глаза куда угодно, лишь бы не смотреть на нависшего сверху мужчину. Мне было стыдно за то, что я чувствовала: Ваас обращался со мной как с чертовым куском дерьма, сжимал пальцы на моей шее и прямым текстом говорил о том, что ему ничего не стоит пустить меня по кругу среди своих шестерок. И после всего сказанного им я до сих пор испытывала гребаное возбуждение, я до сих пор хотела его — такого сильного, такого неприступного, такого опасного. И вместе с тем было настолько обидно слышать такое пренебрежение в голосе единственного близкого человека, что я еле сдерживала ком в горле.
Из-за чего я терпела это унижение? Из-за какой-то неудачной шутки? Чем заслужила эти оскорбления? Я не сделала ничего того, за что бы заслужила клеймо «шлюхи», тем более подаренное мне этим несправедливым ублюдком, этим подонком, который прекрасно знал, что никуда я от него не денусь и ни на кого не променяю. Кого я обманываю? Ваасу просто хотелось лишний раз надломить меня и опустить на дно, ткнуть меня носом в то, во что я превратилась рядом с ним — в ничтожество. От одного этого факта слезы наворачивались на глаза. И тяжелее всего было от мысли, что я сама на это подписалась, добровольно и осознанно.
«Ваас был прав, назвав меня слабачкой вчера…»
Поделать с чертовыми инстинктами я ничего не смогла. Ваас быстро заметил плохо скрытое смущение в моем уведенном взгляде.