— Я лишь хочу помочь тебе! — прошептала жрица, протягивая ко мне руки, но не решаясь подойти ближе. — Хочу боготворить ту, кем ты стала! Погляди на себя… Сильная, могучая, хладнокровная… Ты — мое совершенство… Ты воин… Ты чувствуешь джунгли вокруг… Каждый, кто однажды посчитал тебя слабой и причинил боль, погибает и заслуживает этого… — завороженно говорила Цитра, водя руками в воздухе и не сводя с меня обожающего взгляда. — Ты не должна ни в чем себя винить. Я виновата и я одна! Слишком поздно разглядела в твоих глазах сомнение, слишком поздно догадалась о твоих муках! Ты столько времени заботилась о моем народе, вела кровавую борьбу против Вааса и его пиратов — как я могла обесценить твою привязанность к ним? К этой ноше? — с тоской в голосе спросила жрица, указав ладонью на моих друзей.
Одного мимолетного взгляда на избитых молодых людей, которых до сих пор продолжали удерживать на коленях, хватило, чтобы заставить меня задыхаться от гнева. Издав очередной вскрик, граничащий со звериным рыком, я вновь задергалась, словно одержимая, пытаясь подняться с земли…
— Тебе сложно отпустить прошлое. Я знаю, как это тяжело. Мне невыносимо видеть, как ты страдаешь… — не получив от меня никакой реакции, кроме агрессии, разочарованно продолжила жрица.
В ее взгляде проскользнула холодность — Цитра отступила в сторону, неспешно направляясь к импровизированному ряду тех, кто находился в ее полной власти, тех, кто был абсолютно беззащитен против нее. И при виде их окровавленных лиц вся ее печаль быстро сменилась самодовольством, истинным наслаждением от происходящего, чувством безграничной власти. Воины ракъят, что стояли за спинами моих друзей, заметно напряглись — я невольно застыла, затаив дыхание и недоверчиво покосившись на них.
Я окинула испуганным взглядом ребят, пытаясь понять, кто где из них: парни стояли в самом начале ряда и избиты были заметно сильнее, дальше шли девушки, в не менее плачевном состоянии. В глаза сразу бросилось отсутствие среди пленников Сары и Элис, и я с ужасом представила, как кого-то из них Арэс застрелил позапрошлой ночью в пожаре…
— Скоро все изменится. Я отведу тебя на алтарь. И ты освободишься от прошлого… — произнесла Цитра, окинув рукой моих друзей.
Воин ракъят, что заламывал мне руки, резко поднял меня, ставя на колени.
Одним коротким кивком она дала знак своим людям, и в руках воинов вдруг появилось по охотничему ножу. Головорез, что стоял за первым парнем, резко одернул моего обессилевшего друга за волосы, приставляя лезвие к его горлу. Я даже не успела закричать, прежде чем шею парня окрасила глубокая полоса крови, а его тело рухнуло на землю.
— Не-ет! — в ужасе закричала я, продолжая попытки встать на ноги. — Не надо! Нет!
За первым парнем на землю упал и второй, потом третий… Вопреки моей истерике трое парней уже были мертвы и окрашивали своей кровью эту холодную землю. А воины ракъят, стоящие за спинами еще живых пленников, не сводили с этого «зрелища» своего хлонднокровного, равнодушного взгляда.
— Как ты можешь бросить меня? После всего, что я дала тебе…
Голос Цитры раздавался где-то на заднем плане, но я уже не вслушивалась в то, что она говорила…
Следующий в ряду воин ракъят уже приставил нож к горлу Рики, той самой блондинки, которая со слезами и ненавистью в глазах требовала у меня прикончить Вааса. Несмотря на отсутствие сил, девушка, чей некогда тонкий острый нос теперь представлял из себя кровавое месиво, все еще билась в истерике, готовая, пускай хоть с корнями, но вырвать свои волосы из лап головореза. Но все оказалось тщетно — ее громкие рыдания оборвались так же резко, как и сменились хрипом и кряхтением, стоило лезвию полоснуть по ее горлу.
— Прекрати это все! ПРЕКРАТИ! — продолжала кричать я в сторону Цитры, но та словно не замечала моей боли и ненависти.
— Почему ты так хочешь уйти от меня? Останься! Джунгли навсегда станут твоими! Вместе мы уничтожим Вааса и покончим с его империей! Ты всегда будешь королевой! — кричала жрица так, словно совершала какой-то ритуал, вознося руки ко мне. — Если не будет этих людей, всё будет принадлежать тебе! Всё это!
Следующей стала Настя: она была на грани потери сознания и не могла не издать ни звука. Воин, что стоял за ней, поднял за волосы ее голову так, словно это была не голова, а мешок, словно этот ублюдок брал за шкирку жалкую псину, чтобы без раздумий бросить ее на съедение волкам. Настя потеряла сознание за доли секунды, прежде чем закрыть глаза навсегда — из ее горла брызнула кровь, и девушка мгновенно побледнела еще сильнее, замертво падая перед ногами своего головореза.
— Я ОСТАНУСЬ! Я останусь, твою мать! Только прекрати это все! — захлебываясь рыданиями, закричала я и тут же поймала на себе внимательный взгляд жрицы.
Она долго изучала черты моего лица, а тем временем головорезы и не собирались останавливаться. Трое палачей, что удерживали армянок и темнокожую девушку, переглянулись между собой и кивнули — Карина, Анжела и Джессика, кричащие во все горло, замертво рухнули следом за остальными девушками…
— Тебе нужно это пережить… — послышался мелодичный голос Цитры, и я бросила на нее ненавистный взгляд сквозь пелену слез. — И тогда уже никто не помешает тебе дойти до конца пути… Никто уже не заберет тебя у меня…
Когда в линии, выстроенной из мертвых тел моих друзей, осталась только одна девушка, я подняла на нее глаза. И с ужасом поняла, что не вынесу этого, не вынесу ее смерти…
Ника.
При виде подруги я словно разучилась говорить, не то, что кричать, а мое дыхание сбилось до такой степени, что было невозможно вдохнуть. Я с немым ужасом смотрела на девушку, чей палач грубо поднял ее за волосы — мы встретились глазами. Ее лицо было все в крови: разбитая губа, сломанный нос и рассеченная бровь… Ника не плакала, не билась в истерике — только ее рваное дыхание говорило о том, что ей страшно умирать. Она пристально смотрела на меня, как и я, не желая отводить глаз, и в них я прочла только одно…
Как же она устала…
Она потеряла все на этом острове. Спокойствие, свободу, семью, друзей и смысл бороться дальше. Остров забрал у нее все. Осталась только жизнь…
— Ника… Прости меня… — сорвался шепот с моих губ, но он вновь перерос в крик, отчаянный и напуганный, как у маленького ребенка. — Прошу, прости меня!
Она молчала. Не потому, что не желала мне что-либо сказать, а потому, что кровь, заполнившая ее рот, не позволяла ей сделать этого. Но она продолжала смотреть на меня. И брови ее вдруг поползли вверх, а уголки глаз сощурились так, словно девушка была готова заплакать — она простила. Господи, она простила меня… Как она смогла простить меня…
— ПРОШУ, НЕ НАДО! — наплевав на гордость, в отчаянье выкрикнула я, и мой голос вновь дрогнул от слез.
Я посмотрела на Цитру, а затем в глаза палачу, оттягивающему за волосы мою подругу. Но он лишь сильнее сжал в руке рукоять ножа…
— Не убивайте! Ника, нет…
Одно резкое движение, и девушка замертво упала на землю, а ее открытые глаза продолжали смотреть на меня.
— НЕЕТ! А-А, БОЖЕ, НЕЕТ! — завопила я, подрывнувшись с места, но к нам подоспел еще один воин ракъят, чтобы помочь удерживать меня на коленях.
Мои рыдания раздались на всю округу, я не скупилась на крик и слезы.
— Нет!
В ушах звенело, виски пульсировали. Я смотрела вперед и не видела уже ничего, кроме лица девушки, некогда живой и так любимой мной. Сколько боли я принесла ей, сколько ужасных слов наговорила ей, за сколько вещей не успела извиниться.
«Она умерла из-за меня… Все они погибли из-за меня! Как я буду жить с этим грузом?! Как смирюсь с их гибелью?! Как искуплю вину перед ними?! Как смогу себя простить?!»
— Готовьте алтарь…
Сквозь звон в ушах я расслышала голос Цитры. Мой голос был настолько напряжен, что сорвался на хрип — я закашлялась, хватая ртом воздух. Но все эти тела, тела моих близких людей, лежащие на уже пропитанной кровью земле, не давали мне прийти в себя. Все мое тело свело судорогой, которую удержать были не в силах даже двое воинов ракъят. Рыдания переросли в агрессию, а внутренний зверь рычал вместе со мной.