Это и разрушило мою «новую, толком не начавшуюся жизнь», о которой я так мечтала, сбегая от семьи…
Все повторилось, словно шло по кругу: мое совсем недавнее, заново выстроенное из игральных карт прошлое отобрали от меня, силой вырвали из моих рук, но уже против моей воли. И вот он — новый, чистый лист, прямо передо мной. Я вновь на распутье, и каждый путь ведет не столько в неизвестность, сколько в заведомо бесконечную пустоту…
«Я не знаю, кто я теперь.»
«Я не знаю, кто нуждается во мне.»
«Я не знаю, чего я сама хочу.»
«Я не знаю, что будет дальше.»
«И даже не знаю, чего следует ожидать…»
Я не видела в своем будущем ничего хорошего. Ничего, кроме гребаной мести. Месть стала моим единственным стимулом, чтобы жить. Цитра должна была поплатиться за все, должна была…
«Я не дам ей покоя, не дам ей спасти свою душу. Она умрет, захлебываясь в собственной крови. У нее даже могилы не будет — никто не вспомнит об ее существовании, никто не вспомнит о ее силе. И за всю жизнь она так и не получит того идеального воина, о котором мечтала. Это станет самым жестоким наказанием, которого достойна эта сука…»
— Эй, девчонка!
Я встала в ступор, в раздумьях не заметив стоящего невдалеке пирата. Это был невысокий молодой брюнет. Мы знали друг друга на глаз, так как когда-то уже перекидывались с ним парочкой фраз, пока вместе перетаскивали ящики. Однако я так и не запомнила его имени да и не была нацелена.
«Как же, мать твою, не вовремя…»
Я бросила на парня раздраженный взгляд — сложа руки на груди и держа сигарету в зубах, он опирался спиной о стену изрисованного барака и смотрел на меня исподлобья. В глазах его не читалось ничего, кроме гребаной жалости.
«Пусть запихнет ее в свою задницу.»
— Там это… На заднем дворе подружка твоя сидит, — на отвали бросил пират, кивнув себе за спину. — Минут двадцать назад привезли… Но девка вряд ли долго протянет, так что можешь сходить попрощаться что ли… — пожал он плечами, выпуская сигаретный дым.
На миг я впилась оживленными глазами в лицо пирата. Ничего не ответив, я поспешно направилась в сторону заднего двора, где обычно находились клетки с пленными. От одной только мысли, что еще не все потеряно, что еще осталась невероятно маленькая, но все же надежда спастись от этого безумия, я была готова закричать…
Забежав за главное здание, я сразу же услышала гул со всех сторон. Клетки в этот раз были просто забиты пленниками (откуда их столько появилось за эти дни, я и предположить не могла). Отовсюду слышались жалобные стоны и всхлипы, а в меня сразу же впились несколько десятков напуганных глаз: я и забыла, что на мне висела красная майка, выглядывающая из-под мужской олимпийки — этого вполне хватило, чтобы эти люди видели во мне угрозу их жизням.
Но мне уже было наплевать на них. Остров окончательно доказал мне, что я не гребаный ангел и уж точно не Бог: я не в силах спасти всех, не в силах спасти друзей. Я даже не в силах спасти саму себя. Когда-то и Ваас упорно пытался вдолбить мне это в голову, но если бы тогда я поверила ему, вряд ли бы сейчас находилась здесь, а не была бы продана в какой-нибудь наркопритон Таиланда…
Я твердо направлялась вдоль ряда клеток, а мой взгляд судорожно выискивал среди пленниц знакомые черты лица. Заметив яркие красные локоны, сильно контрастирующие с привычными для туземцев черными волосами, я сбавила шаг, прикрывая рот рукой и в ужасе смотря в глаза уже заметившей меня девушке.
— Сара… — сорвалось с моих губ.
Я резко подорвалась к бамбуковой клетке, вцепившись в ее прутья. Заперто, кто бы сомневался.
— САРА!
Неформалка лежала на земле, припав затылком к бамбуковым прутьям — она еле заметно улыбнулась мне уголком губ и тут же сдавленно зашипела, почти что срываясь на вскрик от пронзающей ее тело боли. Лицо Сары было окровавлено и теперь сливалось с цветом ее волос, и только темные, впалые глаза выделялись на фоне этого месива. Однако мой испуганный взгляд был прикован к дрожащей ладони девушки, зажимающей рану на ее животе. Все было тщетно, кровь уже испачкала всю ее белую майку, она пропитала ее насквозь. Худое лицо подруги было совсем бледным, а тяжелые веки так и намеревались навалиться на затуманенные глаза.
— Боже мой… Сара, кто это сделал? — прошептала я, упав на колени напротив клетки.
Девушка нахмурила брови, прокручивая в голове страшные воспоминания, и попыталась выдавить из себя хоть слово, корчась от боли.
— Ракъят… — тяжело дыша, произнесла девушка.
Из-за отсутствия сил ее голос был очень тихим и нечетким, а от ее ответа внутри все похолодело…
— Сара, они… Они убили их, они их всех убили… Никого в живых не оставили… — вцепившись рукой в прутья, отчаянно прошептала я и подняла глаза на подругу.
Та продолжала внимательно смотреть на меня из-под полуопущенных ресниц и тяжело дышать.
— Цитра… Твою мать, я умоляла ее остановиться… Умоляла, стоя на коленях! Но эта сука никого не пощадила, никого не оставила в живых!
После моих слов глаза девушки намокли и она увела их, не желая верить в услышанное. Вот только удивленной она не выглядела…
— Я… Ты знаешь, я до последнего верила ей, Маш… — сорвалось с ее губ. — Верила… Что она не сделает этого, что это… Всего лишь попытка вернуть тебя, гребаная игра… И вот как я поплатилась за свою веру… Мы обе поплатились за нее… Жизнями остальных… А теперь и я… Своей… — грустно улыбнувшись уголком губ, Сара вновь обратила свой взгляд ко мне.
— Прости меня, прошу, прости меня… — как мантру повторяла я, мотая головой, и чувствовала, как окровавленная земля неприятно забирается под ногти. — Я не хотела, чтобы все так закончилось, не хотела, я не хотела…
Слова слетали с языка не громче шепота. Мне было совестно смотреть в глаза умирающей подруге — я прильнула к бамбуковой стенке, утыкаясь в нее лбом, слезы вновь покатились из моих глаз, и я закрыла ладонью лицо.
— Я хотела спасти вас, Сара… Но посмотри, что натворила… Посмотри, кем я стала… Господи, посмотри на меня…
— Не вини себя… — охрипшим голосом произнесла девушка.
Ей столько всего хотелось сказать, но каждое лишнее слово отдавалось режущей болью в районе окровавленного живота.
— Как ты оказалась здесь?
— Пираты… Нашли меня недалеко от храма… Ракъят бросили меня там, думали, я уже мертва… — все так же неразборчиво шептала обессилевшая девушка, но ее глаза горели ненавистью при воспоминаниях о племени. — Пираты привезли меня сюда и бросили в клетку… Сказали… Ваас вернется и сам будет решать, что со мной делать… Боже, Ваас… — на губах Сары вновь появилась эта грустная улыбка. — Я до конца не верила… Что он… Пойдет на это, знаешь? Что вернется в храм… И сотрет его с лица земли… АГХ, ЧЕРТ!
Сара прорычала, хватаясь за рану. На ее зажмуренных глазах непроизвольно выступили слезы от боли. Вся ее ладонь уже была испачкана в крови — когда острая боль немного притупилась, девушка вновь обмякла на бамбуковых прутьях, проводя рукой по лицу, после чего на ее виске остался кровавый след. Девушка долго не открывала глаз и тонких сомкнутых губ: она пыталась совладать с неровным дыханием и грызущим серде чувством разочарования и отчаянья. Она знала, что эту адскую боль ей придется испытывать до самого, не столь отдаленного конца…
Я смотрела на подругу, чувствуя, как буквально на куски разрывается мое сердце. Я хотела унять ее боль, хотела позволить хотя бы на минуту перестать мучиться, но я была беспомощна. И от этого слезы вновь навернулись на мои глаза.
— Маша? — наконец раздался голос Сары.
Я увидела в ее глазах появившуюся из неоткуда решимость, словно девушка была очень серьезно настроена на совершение того, что мучило ее душу все это время.
— Можешь… Исполнить мою последнюю просьбу?
Я неуверенно кивнула, не зная, чего ожидать.
Сдавленно шипя, неформалка полезла свободной рукой в кобуру на ее испачканных шортах — она выудила какой-то поблескивающий предмет и тут же его обронила из-за недостатка сил. Когда перед ней упал глок, я не успела ничего сообразить, прежде чем девушка последним резким движением отпнула его в мою сторону и с очередным стоном схватилась за рану.