— Твою мать, откуда у тебя…
— Пираты… Такие идиоты, ты знаешь… Я им сама сдалась… Они и обыскивать не стали… — ее взгляд зацепился за оружие. — У меня… Хватит духу… Но не хватит сил даже поднять его… — сквозь зубы процедила Сара, и я устремила глаза на девушку. — Прошу, только не смотри на меня так… — тяжело дыша, произнесла девушка при виде моего недоумения в глазах, которое тут же сменилось страхом.
— Нет… Нет… НЕТ, ТЫ СВИХНУЛАСЬ?! Я не стану этого делать! САРА! — в ужасе заголосила я, резко отпрянув от клетки.
Девушка продолжала пронизывать меня не столько молебным, сколько требовательным взглядом.
— Прошу, не заставляй меня делать этого… Я не хочу… Нет, пожалуйста… Сара, нет… Подумай, а если не все потеряно?! — в отчаянье бросила я. — Подумай, а если ты выживешь? Сара, все будет хорошо! Ты же сама говорила мне, помнишь…
«— Мы спасем остальных и уедем домой. И все будет хорошо, Маш. Обещаю тебе…»
Запустив пальцы в волосы, я продолжала говорить несвязные, абсурдные вещи, все, что приходило на ум. Я сама не верила в то, что произносила, но мне было необходимо зацепиться за последнюю, заведомо разрушенную надежду.
— Маша, ЭТО КОНЕЦ! — замотала головой девушка, и на глаза ее навернулись слезы. — Посмотри на меня… ПОСМОТРИ! Мне страшно умирать, Маш… Но я смирилась… Потому что это неизбежно, твою мать! А Ваас… Он не позволит мне быстро умереть. Он отыграется. Отыграется за все…
Со страхом в глазах шептала девушка и вдруг подняла на меня сочувствующий взгляд.
— Поверь мне, он жестокий человек… Что бы он ни говорил тебе, как бы ни поступал… Ваас не тот, кто тебе нужен, Маш.
«Она все знает. Она все поняла и поняла уже давно…»
В глазах напротив не было упрека, не было обиды, не было разочарования, которое я привыкла видеть в глазах своих погибших друзей. А в ее глазах было лишь искреннее беспокойство, желание помочь и вразумить…
Я стыдливо увела взгляд в сторону — хотела ответить хоть что-нибудь, но слова не лезли в голову. Поэтому в конечном счете я лишь тяжело вздохнула, бросая взгляд на холодную землю под ногами.
«Как же это все неправильно! Блять!»
— А вот ты… Можешь облегчить мои страдания, — прошептала девушка, бросив взгляд на пистолет возле ее ног. — Можешь прекратить это все… Подарить мне легкую смерть… Пожалуйста, Маша… Сделай правильный выбор…
Я смотрела на скорчившееся от боли лицо девушки, закусив губу. Как бы сложно ни было это признать, но Сара была права: она уже потеряла столько крови, что ее смерть была неизбежна. И даже я не могла предугадать, что по возвращении в лагерь мог с ней сделать Монтенегро, а вариант того, что главарь без раздумий оставит девушку еще на несколько часов, чтобы та медленно умирала от потери крови, как и остальные прихвостни его сестры, не казался мне выходящим за рамки его жестокости… Я прекрасно осознавала, что могу в один миг облегчить ее муки, освободить от страданий. И я хотела этого, искренне хотела, но блять не таким гребаным способом. Я не хотела ее смерти и еще больше не хотела собственноручно лишить ее жизни…
— Запомни, не ты убила меня, Маша… — успокаивающе прошептала девушка, уже совсем неразборчиво. — А этот гребаный остров…
Я бросила испуганный взгляд на глок, что лежал возле прутьев клетки. Трясущейся рукой я взяла холодный металл в руку, проводя пальцами по дулу и снимая пистолет с предохранителя. Все это время я неотрывно смотрела в полузакрытые глаза напротив, в надежде, что девушка передумает, прикажет мне остановиться. Но она молчала. Молчала и словно только и ждала, когда пуля наконец пронзит ее голову, отправив на небеса. Сара не хотела умирать, она боялась смерти, но предсмертные муки были слишком невыносимы. Она не заслужила их. Кто угодно. Но только не она.
— Я буду по тебе скучать… — прошептала неформалка, и ее начало потряхивать от начавшегося озноба.
— Я… Я тоже… — сорвалось с моих губ, и на ватных ногах я отступила на шаг от клетки.
Еще несколько томительных секунд я пыталась собраться с духом, борясь с тем, чтобы не бросить оружие на землю. Когда же я дрожащими руками направила дуло пистолета на девушку, мое дыхание предательски сбилось.
Каково это, видеть на прицеле лицо близкого тебе человека?
— И Маша… — вдруг еле слышно произнесла девушка и тепло улыбнулась, оголяя ряд ровных зубов. — Знай, это… Это правда прекрасно… Что ты была готова умереть за нас всех.
От этих слов слезы вновь покатились из моих глаз, и я опустила оружие, прикрывая рот ладонью. Я плакала навзрыд, согнувшись в три погибели и ловя на себе непонимающие взгляды других пленников. Внутри меня разразилась настоящая борьба между разумом и сердцем: разум требовал перестать мучить девушку и наконец покончить со всем этим, а сердце — не лишать жизни близкую подругу, этот последний отголосок, последний светлый лучик моего прошлого, тем более после всего того пережитого кошмара, который произошел этой ночью с остальными ребятами…
Слабачка.
Хватая ртом воздух, я все же решилась вновь направить оружие на девушку. Сара уже поняла, что, пока ее взгляд обращен ко мне, я не решусь спустить курок — подруга в последний раз улыбнулась мне окровавленным уголком губ и закрыла глаза, слегка склонив голову к плечу. Она была готова заснуть непробудным сном…
Смахнув слезы с мокрой щеки, я вцепилась в глок мертвой хваткой обеих рук. Губы все еще дрожали, а дыхание было слишком громким. Но простояв так несколько секунд, я все же опустила пистолет, сомкнув челюсти…
Слабачка.
Я резко подняла его вновь, неуверенно прицелившись — пуля должна была пройти ровно через висок. Не единого шанса на спасение — этого Сара и желала. Мои руки словно налились свинцом, но я не посмела им вновь уронить оружие.
«Не решусь сейчас — не решусь уже никогда…»
Я бросила последний взгляд на подругу: хотела запомнить ее живой, дышащей, запомнить черты ее красивого лица, эти яркие, красные волосы. И эту легкую, теплую улыбку на ее губах. Я закрыла глаза, чувствуя, как по виску неприятно стекает капля холодного пота. Указательный палец лег на курок…
Раздавшийся в мгновение ока громкий выстрел заставил в ужасе закричать всполошившихся пленников — почувствовав на своем лице теплые брызги крови, я испустила последний, судорожный вздох…
***
Ночная мгла медленно сменялась рассветом. На улице было все еще темно, но ранние птицы уже пели где-то возле окна, не обращая внимание на моросящий дождь…
До утра я просидела на холодной постели главаря пиратов, отрешенно вглядываясь в серую стену напротив. Кажется, я даже не моргала, а мое сердце на все это время просто застыло. Слезы уже давно высохли и теперь лишь неприятно щекотали кожу. Руки вцепились в край кровати, не расслабляя пальцев.
Все эти часы.
Холодно, тихо, пусто…
В прострации я медленно теряла себя и окружающий мир. В моей голове не было ни единой мысли, а в сердце — ни единого чувства. Только терпение. И выжидание. Только надежда на то, что я наконец увижу его и смогу сделать глоток свежего воздуха…
Ваас.
Он вернулся под утро вместе со своими людьми. Сквозь гул в ушах я слышала, как с пирса раздается шум моторных лодок, как на территорию лагеря въезжают несколько внедорожников, как пираты орут на всю округу и победно стреляют в небо из штурмовых винтовок…
Слышала, как тяжелые берцы ступают по лестнице и неспешно направляются вдоль коридора. Слышала, как мужчина приблизился к двери и толкнул ее плечом, заходя в комнату.
Мы неизбежно встретились глазами. И его взгляд был таким же опустошенным, таким же холодным, как и мой. Только на миг в его притягивающих внимание глазах проскочило что-то теплое, что-то родное, но оно так же быстро скрылось за маской беспристрастности и похуизма. Монтенегро прошел вглубь комнаты, бросая на стол свой глок, и я потеряла его из виду, смотря себе под ноги — я слышала, как он кидает пачку сигарет на грязный подоконник, как щелкает зажигалкой и через несколько секунд судорожно выпускает изо рта сигаретный дым…