Глубоко вдохнув, я отпрянула от барной стойки и вновь подняла прожигающий взгляд на пирата, сдув с лица упавшую прядь волос. Я чувствовала на нас с Ваасом заинтригованные взгляды окружающих, и это бесило меня еще сильнее.
Унижение — то, что нельзя простить и нельзя оправдать.
В следующий момент главарю пиратов прилетела ответная пощечина, и уж в нее-то я вложила все силы и нахлынувшие эмоции — на миг Ваас замер, прикрыв глаза в попытке выровнять дыхание и сохранить остатки самообладания, так как его взгляд аналогично успел зацепиться за пистолет, так соблазнительно лежащий без дела на барной стойке…
Все вокруг замерли, предвкушая зрелищное шоу, которое мог устроить их главарь с очередной наглой пленницей. И только во взгляде Бенжамина, стоящего где-то в стороне с остальными шестерками Вааса, читалось еле заметное напряжение — пират нервно постукивал пальцами по барной стойке, бросая взгляд то на меня, то на босса. Будучи правой рукой главаря, он точно знал, на что его босс был способен в случае проявления к нему такой дерзости…
Однако я ни о чем не жалела. Ни о едином слове, ни о едином жесте. И об этой гребаной пощечине тоже. Пусть Ваас прикончит меня здесь же, хоть прямо сейчас — ему все равно уже никогда не отмыться от того, что он допустил, чтобы какая-то белая больно гордая девчонка с материка при всех залепила ему пощечину, словно он являлся не главарем пиратов, от гнева которого вздрагивает каждый первый на этом острове, а каким-то сопливым подростком, грубо посланным во фрэндзону или вообще куда подальше. И такое Ваас точно не мог спустить мне с рук…
— ЭЙ! Оставил бы ты ее и шел бы отсюда!
Сквозь громкую музыку раздался до боли знакомый голос — на миг опешив, я резко обернулась, встречаясь со взглядом вышедшего из толпы молодого пирата, чьи черты лица я бы узнала даже в полнейшей темноте. При виде неспешно, но твердо приближающегося к нам Арэса я испытывала самые смешанные чувства, начиная от все еще не прощенной обиды за его предательство и заканчивая страхом за его гребаную жизнь — этот диссонанс внутри просто выбил меня из колеи, и я могла лишь ошарашенно бегать глазами по лицу пирата, задавая тому немой вопрос:
«На кой черт ты вообще решил нарваться, идиот?!»
Но Арэс, чье состояние также нельзя было назвать трезвым, до последнего игнорировал мой взгляд — сложа руки в карманы и подходя к нам, он смело смотрел в глаза тому, кто стоял за моей спиной. И этот кто-то был не столько удивлен дерзости парня, сколько заинтригован, о чем свидетельствовал раздавшийся с его стороны тихий смех, который вскоре перерос в откровенный ржач, подхваченный остальными пиратами возле бара. На лице Арэса не дрогнул ни мускул, и с тяжелым вздохом я обернулась к довольному до чертиков Монтенегро, прекрасно представляя себе непредсказуемость этого человека…
— Ты посмотри, принцесса, — обратился ко мне Ваас, не прерывая зрительного контакта с парнем за моей спиной. — Похоже, твой святоша наконец-то отрастил себе яйца, а? Мальчик вдруг стал мужчиной и теперь строит из себя героя? Весь Голливуд рыдал бы, ты не находишь, Mary? Эй, послушай-ка, hermano*, — обманчиво спокойно обратился к Арэсу главарь пиратов, делая несколько неспешных шагов навстречу.
Теперь веселье в его глазах затмили ярость и это до боли знакомое чувство собственничества, которое я так часто встречала во взгляде Вааса.
— Я заебался вправлять тебе мозги, amigo, но, видимо, в прошлый раз я был слишком добр, раз ты так и не допер до самого главного. Эта сучка принадлежит мне. Мне, muchacho.
— Она не твоя гребаная вещь, — заплетающимся языком огрызнулся парень, также делая шаг навстречу. — Да будь я на твоем ебучем месте, я бы ценил эту девушку куда больше, чем ты твою гребаную наркоту!
Я нервно прикусила губу, всем телом чувствуя угрозу, исходящую от главаря пиратов, что стоял передо мной. И чего мне точно не хотелось в тот момент, так это лицезреть мордобой двух нетрезвых придурков, чье «соперничество» за меня было нихуя не романтичным, а максимально отвратительным и унизительным…
— Ты хочешь, чтобы я нарезал тебя, как твоего дружка? ЗАТКНИСЬ БЛЯТЬ! — рявкнул Ваас, порывнувшись в сторону парня, но я что есть силы уперлась руками в грудь мужчины, задерживая того на месте. — Окей?!
— А иначе что?! А?! ЧТО ТЫ МНЕ СДЕЛАЕШЬ?! — рявкнул в ответ пират и сделал ответный выпад. — Я все равно не позволю тебе прикасаться к ней, ублюдок ты больной!
— Да прекратите блять! ОБА!
Я уперлась ладонью в грудь разбуянившегося парня, продолжая при этом спиной сдерживать Вааса, который и не думал успокаиваться.
— Не строй из себя блядского рэмбо, amigo, окей?! Ты моя сучка, только у меня здесь член! Так что заткнись, сука… — процедил Ваас сквозь зубы. — Или сдохнешь.
Два прожигающих мутных взгляда впились друг в друга, словно у двух хищников в немой борьбе. Обеими ладонями я чувствовала, как бешено стучат два сердца и вздымаются грудные клетки — пираты напирали на меня с обеих сторон, грозясь просто-напросто задавить и благополучно забыть о моем существовании, лишь бы наконец зарядить друг другу по небритым рожам и потешить свое мужское эго. Главарь пиратов был уже на пределе и вот-вот мог сорваться с цепи — судорожно забегав глазами вокруг, я поймала взгляд Бенжамина и еле заметно мотнула тому головой, моля о вмешательстве. На миг замявшись, темнокожий все же отпрянул от барной стойки и неспешно направился к нам.
— Пойдем-ка, прогуляемся… — усмехнулся Бен, роняя ладонь на плечо главаря пиратов.
На удивление, Ваас перестал напирать и бросил безмятежный взгляд на подчиненного.
— Проветримся, курнем чего. Тебе надо остыть…
— А я спокоен, Бенни, окей? Я расслаблен… — с легкой улыбкой на губах пропел Ваас, на что получил кивок пирата, а затем его надменный взгляд вновь зацепился за нас с Арэсом. — Идем. Моя принцесса сегодня не в духе, пусть поплачется своему горе-мачо. Я не против, — усмехнулся главарь пиратов, бросая на меня последний равнодушный взгляд.
Пират направился прочь вместе с хлопнувшем его по плечу Бенжамином и остальными шестерками, ожидающих неподалеку. Я провожала его спину долгим нечитаемым взглядом, и только сжатые до побеления костяшек пальцев кулаки могли выдать накал моих эмоций. Я ждала до тех пор, пока красная майка и черный ирокез не скроются в толпе и неоновых бликах, в то время как заинтригованная минувшей сценой толпа очень быстро рассосалась, возвращаясь на танцпол. Но я знала — парень все еще стоял позади. И никуда не собирался уходить. Пытаясь совладать с эмоциями и не желая встречаться глазами с пиратом, я глубоко вздохнула и резко обогнула его, направляясь прочь.
— Постой! — еле слышно через громкую музыку раздался требовательный голос парня, не собирающегося меня так просто отпускать.
— Какого хера ты полез? — отрезала я, резко обернувшись к пирату, чтобы тот не успел схватить меня за руку: мне было противно от одной только мысли, что еще хоть кто-то притронется ко мне.
Так разбито и прилюдно униженно я не чувствовала себя никогда, и мне хотелось поскорее покинуть это место, а пират лишь подливал масло в огонь.
— Он не должен был…
— А ты должен?! — опешила я, задерживая взгляд на лице Арэса.
Пират прекрасно знал, что ему никогда не искупить то предательство. Оно стоило бесценной жизни — жизни моей подруги. И никакой подобный «геройский» поступок уже ни черта не изменит: это был конец, я уже не чувствовала к этому человеку ничего, мы стали чужими…
В одном я осталась искренне благодарна ему — благодарна за то, что он единственный протянул мне руку тогда, когда я была на грани отчаянья, помог мне тогда, когда все вокруг казалось мне таким пугающим и непреодолимым. Я была благодарна ему, искренне благодарна, и только это стало той причиной, по которой я так и не рассказала Монтенегро о предателе в его рядах, не призналась ему в том, что Арэс все это время был крысой, посланной ракъят, и не обрекла парня на верную смерть. Хотя сегодняшняя выходка Арэса подтолкнула его к смерти намного, намного ближе…