Я демонстративно укуталась обратно в палантин, ложась на бок, но мои длинные ноги уперлись в одно высокомерное создание, занимающее чересчур много места на маленьком диване своей расслабленной похуистической позой.
— Мужик, ты, может, подвинешься? Ты тут не один.
Взгляд пирата, до этого пристально следящий за каждым моих действием, стал каким-то мутным. Он поставил сбоку от меня руку, сгибая ее в локте, таким образом сократив расстояние между нами как минимум вдвое — я вновь запаниковала, но не от страха к мужчине, а попросту от того, что покраснею, как помидор, от незнания того, как реагировать на действия этого человека.
— А не то что? — нарочно растягивая слова тихо спросил он, легко улыбаясь.
«Клин клином вышибают, так? Вот и проверим…» — подумала я, хотя внутри меня все клокотало.
Я не знала, как отреагирует пират, но все же решилась вместо отступления выбрать нападение…
— Да ничего…
Я приподнялась на локте, еще больше нарушая зону личного пространства и расстояния между нашими лицами, конечно. Это была далеко не интимная зона, но дискомфорт, по крайней мере мной, ощущался отлично.
— Раз уж ты решил держать меня возле себя и никак не оставишь в покое, то уверяю тебя: хочешь, не хочешь… — я понизила голос до ехидного шептания. — Но тебе придется терпеть этот тон, Ваас.
В глазах пирата появилась непонятная мне эмоция, но она скрылась так же быстро, как и появилась. Улыбка так и не пропала с его губ, наоборот, стала только шире. Я продолжала делать вид, что нисколько не боюсь грядущей реакции пирата, но внутри меня все волновало.
— Значит… Придется терпеть, говоришь? — хитро усмехнулся он, выждав паузу.
— Да, — кивнула я и наконец сбавила тон. — Я спать, Ваас. И тебе советую тоже.
В довершение своим словам я вернулась в объятия подушки и шерстяного палантина.
— Я обойдусь без твоих советов, hermana, — хмыкнул пират.
Он принял полулежачую позу, уложив одну руку на подлокотник, так как другого места, чтобы лечь спать, в доме Эрнхарда не было. Я еще была удивлена тому, что Ваас просто не скинул меня нахрен с дивана и не улегся сам. Видимо, в нем остались мизерные задатки джентельмена…
Ливень продолжался всю ночь. Я вспоминала, как любила бегать под дождем там, на материке, когда жила нормальной жизнью, как я любила засыпать под звуки грозы и как плавала в лесных озерах, забив на чертову молнию. Мне так не хватало этого…
Уснула я быстро, но из-за холода мой сон был некрепким: раза два я проснулась за всю ночь, окидывая сонным взглядом комнату и дрыхнущего без задних ног Вааса, на которого падал свет от вспышек молнии. Возможно, это был отличный шанс сбежать, но инстинкт самосохранения почему-то подсказывал мне, что у пирата довольно обостренный слух и рефлексы для жителя Рук Айленда и что если я хотя бы приподнимусь на старом диване или скрипну половицей, то обмануть проснувшегося Вааса словами, что я просто встала посреди ночи попить водички, у меня не получится.
А потому я вновь откидывалась на подушку, невольно вспоминая сегодняшний разговор с пиратом и думая о том, кем является его сестра, каким образом я связана с ней по мнению Монтенегро?
«— Я — твое спасение, спасение от своей ебанутой сестры, от той жизни и силы, которую она тебе предложила, от всех страданий и мук, которые ты могла испытать, если бы не попала ко мне в руки, принцесса…»
Комментарий к Day the fourth
Перевод* - Не переживай, амиго
Кстати hermana* переводится с испанского как сестра*. Ваас использует это обращение к Гг довольно редко… Кто знает? Может, он подсознательно обращается к своей сестре? Хочет сказать ей о том, что думет и что чувствует, но не может, так как их пути уже давно идут поразень…
========== Day the fifth ==========
День пятый.
Звук трескающихся угольков в огне и стук упавшего вместо хвороста палена. Арэс, сидя на корточках возле костра, задумчиво следил за тем, как переливается алое пламя. Оно опаляло жаром лицо парня. Он молчал и мечтально улыбался, всматриваясь в расплывчатые фигуры, которые выстраивали языки пламени, а они бросали на нас свой тусклый свет и их свечение распространялось не дальше, чем на метр от самого костра. За нашими с Арэсом спинами чернела ночная мгла, несмотря на то, что часы парня показывали четыре утра.
Фактически, это был уже шестой день моего пребывания в лагере Вааса… Но молчать о том, что происходило за весь пятый день я не собираюсь.
На улице было холодно. Я бы замерзла, если бы не сидела у костра, а пират заботливо не дал мне свою кофту с капюшоном. Я укуталась в ее тонкую ткань, без эмоций рассматривая дергающееся пламя и его красные блики.
Закомое чувство. Чувство того, как тебя переполняют эмоции, как они рвут тебе сердце, как желудок сводит от душевного неспокойствия, как тебе хочется закричать, выкрикнуть все, что ты думаешь, как можно громче… Но ты молчишь. И я молчала, напялив защитную маску неприступности и похуизма. Только Арэс знал, что я чувствую, потому что я позволила себе открыться: не зря же я пришла именно к нему, не зря же сидела в его компании на обособленном заднем дворе…
На улице было темно и тихо, фонари в пиратском лагере отсутствовали как таковые, оставались только неисправные цветные прожекторы для вечеринок, которые сейчас, к слову, были отключены. И слава богу: мне не хотелось, чтобы лишние люди видели меня в таком жалком состоянии…
В темноте было плохо видно кровь на моем лице: через дисплей телефона парня я разглядела в тусклом свете костра отражение алой корки на незажившей губе, маленькие ярко-фиолетовые синяки на шее от грубых пальцев и чертов синяк чуть выше скулы, очень близко к виску. Я с отвращением отложила предмет и вернулась к рассматриванию костра, попутно встретившись взглядом со смотрящим мне в глаза Арэсом. На его губах все так же играла легкая улыбка, только глаза оставались обеспокоенными. Я натянула безмятежную улыбку, кивком давая понять парню, что я в порядке. Но мы оба знали, что это не так. Арэс не лез ко мне с излишней помощью, с расспросами или бесполезным сочувствием — только за одно это я была ему бесконечно благодарна.
И все же, мне стоит рассказать, что произошло на пятый день…
***
Мы вернулись от Эрнхардта часов в десять, когда закончился ливень. Ноющие мышцы после сна в неудобной полулежачей позе, размытая и грязная дорога после дождя, долгий и нудный путь в лагерь, чертова жара, стремительно сменившая холод от грозы — все это сыграло большую роль на настроении Вааса, и вступать с ним, таким нервным, в диалог я не горела желанием, впрочем, как и он сам. А вернувшись в лагерь, пират вообще нашел отличный повод сорваться на своих обезьянах: главаря не было всего одну ночь, но его подчиненные уже успели знатно накосячить. Из того, что мне удалось услышать, ракъят заняли их аванпост, а оставшихся в живых пиратов преследовали до самого ущелья, где их жизни автоматически онулировались. Ваас так и сказал, когда орал на двух патрульных пиратов, удерживая одного из них за шкирку.
— Эти трусливые щенки сами загнали себя в эту ебаную ловушку! Не ракъят, сука, они сами! И раз уж эти мудилы такие самостоятельные, то пусть сами из этой задницы и выбираются, — отчеканил пират, оттолкнув подчиненного и уже развернулся, чтобы уйти, как вдруг…
— Но босс, там мой брат! — жалобно прокричал парень в спину пирату.
— Мне помочь тебе избавиться от твоих ебучих душевных страданий?! — взревел Ваас, резко возвращаясь к пирату и приставляя к его лбу дуло пистолета, и тот как по щелчку пальцев заткнулся, вжавшись в три погибели. — Потому что все, что тебе остается, amigo — это лить слезы по твоему тупорылому братцу, по твоей блядской семье, либо же отправиться вслед за ними, окей?! — процедил сквозь зубы раздраженный мужчина.
Его забинтованный палец судорожно бился об холодный металл, чтобы излишне не надавить на курок и не размазать мозги своего подчиненного прямо на этом же месте. Ваас рвано выдохнул, убирая пистолет в кобуру, и быстрым шагом направился в неизвестном мне направлении, попутно подзывающе махнув рукой моему конвоиру.