Дети притащили раскладушки и легли спать в нашей с Вадимом комнате. Мы были рады. Остаться один на один с горем было просто невозможно. Утром я встала пораньше, боялась, что Дюшка рано проснется и раскапризничается, но опоздала. Тетя Зина уже кормила его на кухне.
Николай
Мне позвонил Юрка и сообщил скорбную весть. Я сразу поехал домой. Пока ехал, прикидывал, как сказать родителям. Мать с отцом считают Виталия Петровича нашим благодетелем. Разве они могли мечтать о таком доме, который он нам подарил. Опять же завод… если бы не Виталий Петрович, неизвестно, удалось ли бы отстоять завод. Отец это очень хорошо понимает. Приехал домой, а все уже знают. Мать плачет, у Маньки тоже глаза красные, отец ходит угрюмый, дети притихли. Пришел друг отца дядя Ваня. Мать собрала на стол, бутылку поставила, надо помянуть. Я не возражал.
Дядя Ваня все беспокоится, чтобы венок от завода самый лучший купили. Позвонили Пантелею. Они с Анной Александровной к нам зашли. Анна Александровна вся зеленая, с матерью обнялась и сразу в слезы. Понятно, такого человека потеряла. Отец с дядей Ваней вызвались помогать с организацией похорон. Пантелей сразу их к какому-то делу пристроил. Пришел дядя Гриша. Весь наш сосновский дом в трауре. Хотя Виталий Петрович и жил последнее время в основном в Москве, наши бабульки фасон держали. Во двор в халате и тапочках не выходили, вдруг Виталий Петрович приедет… А вот как вышло, теперь приедет в последний раз… Одно слово: Сосновск осиротел.
Мишка
Отпевали деда в главном храме сосновского монастыря. Служил сам владыка. В хоре солировал Монтекки. Проститься с дедом пришло человек сто, а может быть, и больше. Рядом с гробом стояли тетя Зина, тетя Аня с Пантелеем Ивановичем, Лариса Ивановна, Паганель, Вера Ивановна, родители дядя Коли. У меня сжалось сердце. Все они уже очень немолоды. Если они все уйдут вслед за дедом, мир без них станет совсем другим. Мне стало очень больно.
Похоронили деда на монастырском кладбище рядом с могилой его прабабушки Сони. Он сам выбрал это место. Как только дед успевал позаботиться обо всем. Поминки Пантелей Иванович организовал в Мэрии. Очень многие хотели сказать и сказали теплые слова о деде. Я вспомнил, что Серый говорил Зойке о служении. Жизнь деда иначе как служением не назовешь. Вроде бы прожил в Сосновске не так долго, а скольким людям сумел помочь. Конечно, почти все вспоминали, что благодаря ему город сумел отразить рейдерский захват нашего завода. Завода, который кормит у нас в Сосновске практически всех. Сколько проектов в городе выполнено при его спонсорской помощи. Это по-крупному, а сколько по мелочи, по кажущейся мелочи. Кого-то внимательно выслушал, кому-то дал совет, с кем-то просто уважительно поздоровался. Я слушал людей, меня переполняли чувства, но что-то сказать, связать хотя бы два слова, я не мог, в голове был звенящий вакуум. Наконец поминки закончились, и мы вернулись в наш осиротевший дом. Совсем старенькие Жан-Пьер и Мадлен приготовили на ужин все, что особенно любил дед. Мы и все самые близкие нам люди собрались за столом. Я видел, что все очень устали, поэтому не удивился, что довольно быстро все, кроме членов нашей семьи, разошлись. У дяди были огромные синяки под глазами, я думал, что он тоже уйдет к себе, но он попросил нас остаться за столом. Он должен был донести до нас последнюю волю деда. Перво-наперво он от имени деда поблагодарил тетю Зину и Жан-Пьера с Мадлен, которых дед считал своей опорой в жизни, друзей, которые помогали ему и разделяли с ним горе в самые трудные минуты его жизни. Дед просил их принять некоторые суммы денег в память о нем. Дядя достал сберкнижки.
– Что старый удумал? Ты, Вадим, что, выгнать меня решил, в богадельню сдать? Так Валька не даст, даже не думай. Забери деньги, на кой они мне? Живу у вас как у Христа за пазухой. Пожалуй, только машину пожарную Дюшке купи, уж очень машину парень хочет. – Тетя Зина даже кулаком по столу стукнула. Мадлен с Жан-Пьером тоже отказались от денег, сказали, что вся их жизнь в нас, что мы их семья. Попросили только, чтобы из дедовского альбома им одну фотографию подарили. Там они все такие молодые вместе с дедом в Париже. Больше ничего не надо. Я сразу же сбегал за фоткой, конечно, копию для себя сделал.
Тетя Зина и Жан-Пьер с Мадлен, сославшись на усталость, ушли к себе. Дядя все же сумел всучить старикам сберкнижки под предлогом того, что нарушать волю покойного нельзя.
Мы остались одни. Дядя открыл папку и раздал нам документы. Дед все свое состояние разделил поровну между нами, внуками. Нам с Танькой достался еще дом в Йере, где сейчас постоянно живут Танькины родители. Танька расплакалась. Подозреваю, что Танькина мать уже несколько раз звонила ей с вопросом, что будет дальше и получили ли мы наследство. Видел, что Танька с раздражением несколько раз бросала мобильник.