Однако по темпераменту мне ближе Тарасов. Страстность Тарасова не всегда полезна команде. Забывшись, он может сделать несправедливый упрек игроку, даже оскорбить его. Ветераны привыкли и реагируют на все это не так болезненно, а молодые, которые в ответственных матчах и без того нервничают страшно, прямо-таки ломаются. Потом игрок поймет, что тренер вел себя так не со зла, что он желает и команде и ему, игроку, победы и вообще добра. Но это будет потом. А в горячке игры он оскорблен, оскорблен незаслуженно. Ведь он тоже старается и хочет как лучше. А ему не объяснили его ошибку, не выслушали. И ответить так же резко он не может — не имеет права: дисциплина ведь в сборной военная.
Свидетелем подобных сцен я был не раз за свою жизнь в сборной. Не только свидетелем, но и, так сказать, потерпевшим. Случались такие сцены и в Стокгольме. И команда от этого страдала. Особенно молодые.
Но, кажется, никому и никогда не обходилась так дорого вспыльчивость Тарасова, как его команде, команде ЦСКА в чемпионате страны 1969 года.
Шел последний матч первенства. Играли ЦСКА и «Спартак». Чтобы завоевать золотые медали, ЦСКА должен был победить. Нам достаточно было и ничьей. Истекала десятая минута третьего периода. Мы вели 2: 1. И вдруг инцидент, который, уверен, навсегда запомнит всякий, кто был на матче или смотрел его по телевизору. Петров забивает нам второй гол, но судьи его не засчитывают. Оказывается, табло Дворца спорта, как обычно, испортилось, контрольный секундомер показал, что первая половина третьего периода закончилась, а свисток, возвещающий об этом, потонул в шуме трибун.
Я представляю себе, какая буря разразилась в душе Тарасова, когда он увидел, что судьи не хотят засчитывать гол, гол, который его команда заработала честным трудом: ведь ребята не знали, что время истекло, и играли так, словно ничего не произошло. До победы, кажется, остается чуть-чуть, и вот чья-то злая воля отбрасывает команду назад. Я даже представить не могу, что делал бы я в такой ситуации. Уж наверняка разбил бы клюшку о лед. Тарасова вспыльчивость толкнула на роковой шаг. Он запретил хоккеистам продолжать матч и не снимал запрет в течение 35 минут.
Я не говорю о моральной стороне этого эпизода: посетители потеряли время понапрасну, сорвана была телевизионная программа… Я говорю о том, как больно ударила вспыльчивость Тарасова по его же команде.
Я тринадцать лет играю в командах мастеров и то знаю, что, не засчитав гол, судьи никогда не отменят свое решение. Не было такого случая в практике большого хоккея. А Тарасов вдвое опытнее меня и знает это еще лучше. Ясно, что добиться своего с помощью бойкота он не мог.
Мы пропустили тот гол не случайно. Мы отдали игре слишком много сил и с трудом вели оборону, мечтая только о том, чтобы сохранить минимальный победный счет до конца. А наши противники словно нашли, как принято у нас говорить, свою игру. К тому же в тот момент мы были на поле вчетвером: Кузьмин сидел на скамейке оштрафованных.
Будь Тарасов поспокойнее, он со своим опытом и знанием хоккея понял бы, что сейчас самое время «брать нас тепленькими». Но его поступками тогда руководили не рассудок, а обида и гнев. Его решение спасло нас. Мы отдышались, успокоились, осмотрелись. Игрокам же ЦСКА было в эти минуты не до отдыха. Состояние тренера передалось им. В бесплодной полемике они перегорели, растратили свой наступательный порыв, и когда игра возобновилась, от их недавнего превосходства не осталось и следа. К тому же восстановилось и численное равенство: за задержку игры команда была наказана двухминутным штрафом, и Тарасов отлично понимал, что это должно будет случиться.
Не знаю, возможно, армейцам и так бы не удалось победить нас в тот раз. Но после всего случившегося судьба матча была решена. Последние десять минут прошли при полном преимуществе «Спартака», и мы без особого труда забили в ворота ЦСКА еще один гол.
Но есть одно качество, которое хотел бы позаимствовать у Тарасова любой тренер. Человек он до мозга костей творческий и не умеющий удовлетворяться достигнутым. Кажется, ну что ему особенно терзать себя и других? Команда у него прекрасная, игроки великолепные. Лишь последние годы мы, спартаковцы, стали пощипывать ЦСКА. А еще недавно для выявления чемпиона чемпионат можно было и не проводить, настолько сильней других была команда Тарасова. И с детьми работа поставлена, и резервы практически не ограниченны. Все титулы у него, огромная слава, ордена, полковничье звание. Живи себе спокойно и стриги купоны с прошлых заслуг. Но Тарасов не был бы Тарасовым, если бы умел жить так. «Самоуспокоенность» и «Тарасов» — два слова, которые просто не могут стоять рядом. Он все время что-то ищет. Ищет поточный метод тренировок, ищет тактику «пять в нападении — пять в защите», ищет в хоккее полузащитников, разрабатывает свою «систему». Иногда находит, иногда нет. Он беспрерывно поглощен новыми идеями, отстаивает их в своих книгах, спорит в этих книгах со своими воображаемыми и истинными противниками. И при всем том он отнюдь не идеалист, не Дон-Кихот, воюющий с ветряными мельницами. Все его замыслы стоят на реальной почве и за их воплощение он борется самыми земными средствами.