Но неужели человек с подобным опытом сломался, как гласила основная версия, а затем (вот где самое странное!) разделился на два существа: одно — по-прежнему выдержанное, способное собирать и анализировать информацию, подготавливать сложную операцию и безукоризненно ее осуществлять, в том числе великолепно стрелять, после чего отходить, ни разу не сплоховав в незнакомой обстановке, и другое — откровенно свихнувшееся, словно утка, захваченная смерчем? Это не вязалось ни с одной теорией человеческого поведения из известных Бобу, а ему многое довелось повидать на своем веку. Он слышал о великих воинах, которых черные псы депрессии разрывали на куски; мало того, он сам был одним из них — в другой жизни, одинокий, озлобленный неудачник, ушедший в лес, не имея при себе ничего, кроме ярости на всех и вся; однако обычно эти ребята в одну из ночей проглатывали пулю 45-го калибра. Они слишком уважали оружие, чтобы снова начинать уничтожать всех подряд. Эти люди могли кончить жизнь забытыми беспробудными пьяницами, домашними тиранами, бьющими своих жен и детей, развратниками и записными драчунами, но им и в голову не приходило становиться хладнокровными серийными убийцами. И все же, по-видимому, какие-то мозговеды считали, что такое возможно; синдром запоздалого стресса боевых действий или как там по-научному. Эти ребята в белых халатах гораздо умнее его, Боба, так что, наверное, кое-что смыслят. Они утверждают, что такой мотив возможен, значит, такой мотив возможен. От этого никуда не деться. Карл получил тот кусочек славы, который подарила ему война во Вьетнаме, прокатился на нем по полной, а затем, когда все это превратилось в ничто, сломался. Пусть будет так.
Боб отбросил мотив в сторону и обратился к самой унылой и нудной задаче, чувствуя, что никакого прогресса пока нет и не предвидится.
Это был собственно итог преступлений: четыре трупа. Бобу приходилось видеть трупы всю свою жизнь, и сам он многократно вносил личный вклад в дело всеобщего истребления по бессмысленным причинам. Он представлял, что творят пули с плотью и костью. В него самого попадали по меньшей мере семь раз, и одна его бедренная кость держалась на шарнире из нержавеющей стали, вживленном туда, где прошла пуля калибра 7,62 мм, разрывая все в клочья. Боб знал, какие жуткие последствия может иметь столкновение куска свинца, заключенного в медную оболочку и летящего со сверхзвуковой скоростью, с человеческим телом, ведь почти со всеми вариантами подобных жутких последствий ему довелось столкнуться.
Свое виртуальное путешествие в морг Боб начал с первой жертвы — кинозвезды, которая единственная была убита выстрелом в тело. От фотографий с места преступления толку было не много. Они лишь показывали женщину в красивом платье, миниатюрную, гибкую, лежащую ничком на кирпичном полу в сонном, расслабленном положении, тем не менее полном достоинства: колени вместе, что не открывало ничего нежелательного (а полицейские фотографы славятся своей склонностью лишать мертвое тело остатков достоинства, снимая крупным планом колени и выше). Внизу натекла лужица крови, одна дорогая туфля слетела с ноги, и стало видно, что ногти на ногах покрыты лаком. Казалось удивительным, что эта женщина быта на несколько лет старше Боба: стройные ноги, тонкие запястья, подтянутая шея — она выглядела на ухоженные тридцать пять. Маленькое пятнышко цвета шербета обозначало входную рану, но основной ужас был снят с другого ракурса, и когда Боб перешел к этой фотографии, он увидел треугольник черной жидкости, пропитавшей насквозь одежду. Откинутая в сторону обмякшая рука; кровь протекла по рукаву и, просочившись между согнутыми пальцами, выплеснулась ручейками на кирпич.
Снимки, сделанные в морге, показали еще меньше. Аккуратное маленькое отверстие входной раны, выходная рана (очищенная) размером с кулак, пуля прошла из левой передней части тела в заднюю правую, то есть от груди до лопатки. Увы, между ними находилось сердце, и оно буквально разорвалось от огромной кинетической энергии. Отдельная фотография показывала изуродованный орган, и Боб поежился, подумав о миллионах тех, кто любил и ненавидел эту женщину, кого трогало ее искусство или выводила из себя ее политика, кто работал вместе с ней в кино или в роликах, пропагандирующих аэробику, кто обожал ее знаменитых отца и брата, кто следил за ее жизнью по глянцевым журналам и телевизионным новостям. Что бы они сказали, увидев этот превратившийся в кашу кусок мяса, в котором, как принято считать, находится душа?
Отложив в сторону дело Джоан Фландерс, Боб перешел к гораздо более жутким снимкам и рисункам, запечатлевшим Джека Стронга и Митци Рейли. Боб старался оставаться профессиональным, объективным и отрешенным, однако это ему не удавалось, поскольку фотографии действительно были чудовищными.
В конце концов, целостность головы является наипервейшим биологическим требованием. Голова — это сейф, сундук с сокровищами, ковчег, содержащий самое святое, все то, что делает человека человеком. И если ее разбить вдребезги, это зрелище кого угодно выведет из душевного равновесия. Боба, по крайней мере, вывело.
Лицо у Джека Стронга отсутствовало. Его просто не было. Входная рана оказалась относительно небольшой — крохотное отверстие тридцатого калибра, которое с трудом просматривалось в густых волосах Джека. Пуля чуть отклонилась в сторону и, разрывая все на своем пути, подобно тайфуну, в какие-то доли секунды набрала колоссальную энергию; в конце концов произошел самый настоящий взрыв, уничтоживший начисто то, что когда-то было левой четвертью лица. Остался только огромный зияющий кратер, наполненный месивом из красного творога, раздавленной фасоли, ломаных ломтиков жареного картофеля и изрыгнутого банана — и все это в чаше расколотого черепа. Если смотреть на эту фотографию достаточно долго, изображение начинало расплываться, превращаясь в жерло действующего вулкана, запечатленное сверху.
Невероятно, но фотографии Митци были еще страшнее. Поскольку кости, и в том числе кости черепа, были у нее тоньше, пуля, выходя из головы уже смятой и отклонившейся в сторону, просто разорвала лицо на три отдельные части. Эти три части под давлением раскаленных газов и гидравлического удара расширились, словно оболочка надутого воздушного шарика, однако затем, когда внутреннее напряжение спало, они снова собрались вместе, но уже с некоторым смещением. Результатом стало жуткое ощущение того, что лицо раздроблено: каждый кусочек, несомненно, принадлежал Митци Рейли, знаменитой участнице партизанской войны шестидесятых, ставшей затем профессором университета, однако все они были чуть повернуты друг относительно друга, и между ними зияли глубокие раны. В целом лицо настолько отличалось от ожидаемого, что воистину шокировало. Даже Боб, которому было не привыкать к ужасам войны, не смог долго его разглядывать и поскорее обратился к диаграмме вскрытия, подколотой к отчету. На диаграмме было изображено обнаженное безликое тело, на котором патологоанатом отметил крестиками входную и выходную раны на передней и задней сторонах черепа, приписав заключение, что эти раны «соответствуют повреждениям, причиненным летящей с высокой скоростью пулей». Вот так-то, Шерлок. Кроме того, указывались координаты ран с точностью до миллиметра. «Эпицентр входной раны находится по вертикали в 133 миллиметрах ниже самой высокой точки макушки и в 133 миллиметрах выше самой низкой точки подбородка. По горизонтали он расположен в 62 миллиметрах от левой и правой затылочных костей».
Именно здесь Боб впервые почувствовал какую-то зацепку. Его подсознание, наткнувшись на что-то странное и необычное, подало команду присмотреться внимательнее. Бобу это не понравилось. Он не жаждал совершить открытие, обнаружить улику, след чьей-то чужой руки. Это так усложнит жизнь ему самому и всем остальным! Боб не был готов взглянуть правде в лицо.