Командовал взводом младший лейтенант Василий Ковтун, который окончил Могилевское военно-пехотное училище в прошлом году и был младше меня. Первое, что он спросил: зачем я пошла в армию добровольцем, ведь война – совершенно не женское дело. Я достала свою «палочку-выручалочку» – свидетельство об окончании Снайперской школы Осоавиахима. К нему лейтенант отнесся крайне недоверчиво и сообщил, что будет ходатайствовать перед командиром батальона капитаном Сергиенко о моем переводе в санитарный взвод, так как единственная посильная для женщин работа на фронте – санинструктор.
Пошли на командный пункт первого батальона. Там повторилась та же беседа: зачем, почему, понимаю ли я, как это опасно, и т. д. и т. п. В ответ я рассказывала об отце, который в годы Гражданской войны некоторое время служил в Самарской дивизии (будущей – 25-й Чапаевской) и встречался с Чапаевым, о работе на заводе «Арсенал», выполнявшем заказы Наркомата обороны, о военном прошлом нашей страны, детально изучавшемся на историческом факультете Киевского университета.
Иван Иванович Сергиенко – человек вдумчивый, опытный, серьезный – выслушал меня внимательно и приказал Ковтуну забыть о его нелепой идее насчет перевода бойца-снайпера Павличенко в медицинскую часть. Я обрадовалась:
– Товарищ капитан, готова получить полагающееся мне оружие!
– А снайперских винтовок у нас нет, Людмила, – ответил он.
– Ну, тогда обыкновенную «трехлинейку».
– Их тоже нет.
– Как же мне воевать, товарищ капитан? – в недоумении задала я вопрос.
– Для вас, новобранцев, пока главным оружием будет лопата. Поможете бойцам строить окопы и ходы сообщения, восстанавливать их после артобстрелов и бомбежек. Кроме того, выдадим вам по одной гранате РГД-33 на тот случай, если фашисты прорвутся. Знаете устройство этой гранаты?
– Знаю, товарищ капитан.
– Вот и отлично, – он улыбнулся. – Других действий от вас нынче не требуется…
Доводилось читать немало воспоминаний о первых днях Великой Отечественной войны. Их писали и генералы, командовавшие крупными воинскими соединениями, и офицеры, стоявшие во главе полков, рот, взводов, и политработники. Поскольку бои развернулись на всем протяжении наших границ, то и картины участники сражений рисовали совершенно разные. Была, например, Брестская крепость, защитники которой вели сопротивление почти месяц. Были и ожесточенные двухдневные схватки, которые заканчивались почти паническим отходом с потерей управления корпусами и дивизиями, с оставлением военной техники, с окружением и сдачей в плен многих подразделений советских войск. Это происходило, например, на Северо-Западном, Западном и Юго-Западном фронтах. Там в течение трех недель немецко-фашистские захватчики продвинулись по территории СССР на расстояние от 300 до 600 километров. Но наша 25-я Чапаевская дивизия находилась на Южном фронте, на крайне левом его фланге, и занимала заранее подготовленную линию обороны (около шестидесяти километров) вдоль реки Прут. Тут ситуация вначале складывалась по-другому, более благоприятно для нас.
Румыны, союзники гитлеровской Германии, 22 июня 1941 года попытались форсировать реку и были отброшены. Следующая неделя прошла в мелких стычках и артиллерийских дуэлях, когда «чапаевцы» продолжали удерживать свои позиции. Были и попытки перенести боевые действия на сторону врага. Один батальон нашего полка (он базировался в городе Кагул) высадился на румынском берегу и разгромил там две роты фашистов, взяв в плен около семидесяти солдат и офицеров. Нашими войсками также был захвачен румынский город Килия-Веке, где в виде трофеев русским досталось 8 орудий и 30 пулеметов. Румынские части, которые переправились через Прут 23 июня, тоже получили достойный отпор. Примерно 500 вражеских солдат при этом сдалось в плен. Всего же за восемь дней, с 22-го до 30 июня, противник потерял до полутора тысяч человек, так и не сумев захватить и пяди советской земли[1].
Затем события приобрели иной оборот.
В первых числах июля наша оборона на реке Прут была прорвана гораздо севернее, в направлении городов Яссы – Бельцы и города Могилев-Подольский. Имея большое превосходство в живой силе и технике, захватчики быстро развивали наступление, и Южный фронт затрещал по швам. Возникал «Бессарабский мешок», из которого требовалось срочно выводить стрелковые дивизии 25, 95, 51, 176-ю. Потому с середины июля началось наше тяжелое отступление по причерноморским степям, сопровождавшееся упорными арьергардными боями.
1
Здесь и далее статистические данные приводятся по книге: