А потайной тоннель только тогда чего-нибудь стоит, когда можно кого-то посвятить в эту тайну, взять с него страшную клятву, что будет нем как могила…
«Гав, гав! — послышалось в конце сада. В собачьем лае чувствовался упрек: — Гав, гав! Неужели ты и мне не доверяешь?»
В другое время Жоли, услышав лай, вскочил бы, подозвал к себе Дружка и дал бы ему кусок сахару. Но сейчас он остался сидеть в своем шалаше, печально опустив голову.
«Гав, гав! Значит, мы больше не друзья?» — сердито лаял Дружок. Возможно, конечно, что он сердился и по другой причине, ведь Жоли не очень-то хорошо понимает собачий язык. Но наверно, Дружок думал о чем-нибудь подобном; он постоял немного, виляя хвостом, а потом повернулся и юркнул под забор.
Не везет человеку!
— Жолик!!!
— Жоли!!!
— Жолт!!!
— Куда мог запропаститься этот пострел?
— Да он только что был здесь.
— Раз нет, значит, нет. Ну и пусть! Не пойдет с нами на пляж.
— Жоли!!!
— Оставим его дома.
— Ну конечно! Я так и знала: сидит где-нибудь на земле и хочет простудиться.
— Я не хочу простудиться. Я хочу на пляж, — проговорил Жоли и встал.
— Тогда быстренько соберись! Да не задерживайся, — торопила мама.
Жоли стремглав побежал в дом, схватил спортивную сумку, в которой хранились его плавки, ведерко, лопатка и рваный мяч.
— Ты скоро наконец? — Закричали девочки, стоя у калитки. Они уже успели причесаться и надеть белые платья.
— Вот и я, — объявил Жоли.
— Ты запер дверь? — спросила мама.
— Ой, забыл!
— Тогда вернись и запри.
Жоли побежал назад и запер дверь, ведущую с веранды в дом.
Сестры снова заворчали:
— Вечно его нужно ждать!
Но это был незаслуженный упрек: Жоли готов был отправиться на пляж хоть в восемь утра. Даже в семь часов, а то и вовсе на рассвете, в пять утра. Это девчонкам только бы сидеть дома да шить платья куклам или писать письма. Один-единственный раз собрались раньше его да еще, видите ли, и погоняют!
Впереди шли сестры — близнецы. А за ними мама. В одной руке она держала сумку, в которой лежали бутерброды с маслом и сыром и яблоки, а другую руку протянула Жоли.
— Иди ко мне, пойдем вместе.
Жоли опустил голову и что-то проворчал.
— Ну, а сейчас чем ты недоволен?
— Ничем, — строптиво ответил Жоли. Не мог же он сказать, что не терпит, когда его ведут за ручку, как маленького.
Он с удовольствием побежал бы вперед, бросал бы камешки, подымал пыль, срывал с кустов листочки, наблюдал бы, как через дорогу переползает улитка: вот она распластывает свое длинное мягкое тельце, тащит на себе свой домик-ракушку. Да и ведерком не постучишь, если мама держит тебя за руку!
Пляж был недалеко от холма. Чтобы попасть туда, нужно перейти через железную дорогу. Разумеется, у шлагбаума. Но Жоли было бы интересно перебежать через полотно у насыпи, как раз там, где огромный щит возвещал:
— Там Шелковица! — канючил Жоли. — В прошлый раз на ней еще были ягоды. Я сам видел!
— Когда ты видел? — поинтересовалась мама.
— Тогда… тогда… когда…
Ютка неожиданно обернулась:
— Ой, мамочка, я забыла рассказать… Этот молодой человек в прошлый раз убежал от нас. И мне чуть ли не силой пришлось его вытаскивать со двора Ченки.
«Мне всегда не везет. Ну да ничего, недолго уже осталось ждать. Все равно я вернусь домой, в Будапешт».
У входа на пляж к Жоли снова вернулось хорошее настроение.
Еще издали слышна была музыка, а через резную изгородь виднелись цветные шезлонги, ларек с мороженым, песочницы и, что, конечно, самое важное, — Балатон.
— Чур, я первый переодеваюсь!
— Давай, но только быстрее! — кивнули девочки.
В кабине Жоли мгновенно сбросил с себя штанишки, рубашку и сандалии, надел плавки и, схватив в охапку ведерко, лопатку и мяч, выскочил наружу.
— Можешь пойти к песочнице. Поиграй там и подожди нас, — сказала мама. — Но не вздумай один купаться!
— Хорошо, — послушно согласился Жоли. В этот момент у него и в мыслях не было одному пойти в воду.
Он отправился к песочнице и лопаткой стал насыпать большую песочную пирамиду. Тут к нему подошел маленький мальчик: он ел рожок и держал в руке яркий подсолнух из пластмассы.
— Я буду строить замок, — сказал ему Жоли.
Незнакомый мальчик не отвечал.