Во-первых, неудачи в сельском хозяйстве. Хрущеву так и не удалось накормить страну. Метания, эксперименты, кукуруза и целина, капельный полив и химизация. Чего только не перепробовал неугомонный Никита. Но все, что было гладко на бумаге — натыкалось на овраги советской бюрократии и безответственности. Кукуруза, которой Хрущев так поразился в Америке, отказывалась расти в районах рискованного земледелия средней полосы России. Распахали целину? А заодно с ней и казахские солончаки. Лесополосы высадили поздно, последние два года на целинных землях бушуют песчаные бури. Урожай погиб, в стране намечается острый дефицит хлеба. Его ощущают даже в крупных городах. Это вызывает сильное недовольство народа. Уже случился бунт в Новочеркасске.
Во-вторых, элиты. Их Никита тоже больно пнул. Разделил обкомы, сокращает армию и генералитет. В верхах растет раздражение. Чуть не начали ядерную войну с США («свозили ракеты на Кубу и обратно»), рассорились с Китаем (личный конфликт Хрущева и Мао), разругались вдрызг с интеллигенцией (матерные эскапады в Манеже против скульпторов и художников) — и все ради чего? При этом удивительно, но сама творческая жизнь в стране на подъеме. Снимаются фильмы-шедевры, пишут гениальные романы и песни. Эффект «оттепели»? Но оттепель объективно заканчивается, если уже не закончилась. Через год на Саматлоре забьет первый, самый мощный фонтан нефти. Откроется новая углеводородная сокровищница Сибири. Разумеется, на Западе узнают и о нефти и о газе. Узнают и поставят в уме галочку. Ведь углеводороды — это кровь мировой экономики. А капиталисты-вампиры любят кровушку. Очень любят.
— Русин, тебе сколько полных лет? — медсестра заполняла карточку на меня.
— Двадцать четыре.
— Так ты после армии?
— Точно — я встал, прошелся по кабинету. Ничего не болело, голова прекратила кружиться. Кровь тоже не идет. Аккуратнее надо быть. Осмотрел белую рубашку с коротким рукавом, темные брюки. Вроде не закапал. Мое внимание привлекла необычная пряжка ремня. Скрещенные мечи. Подарок?
— В каких войсках служил? — медсестра кокетливо поправила белокурую прядь, выбившуюся из-под шапочки.
— Пограничник.
Я присмотрелся к девушке. Ничего так, высокая и фигуристая. Белый приталенный халат подчеркивал все прелести женской фигуры. Грудь так третьего размера. Карие выразительные глаза. От моего взгляда девушка покраснела.
— Ты ведь Вика? — я напрягся, сделал мгновенный прокол в память Русина. Прошлый год, картошка, подмосковный колхоз, грязь, бараки… И мы, двадцатилетние лбы, убирающие плоды природы. А вечером поющие под гитару, употребляющие портвейн Агдам и кадрящие окрестный женский пол. Причем судя по воспоминаниям Алексея, будущие журналисты пили так, будто у них впереди несколько запасных печеней. Парочку самых отвязанных судили на комсомольском собрании. Вроде бы привели в чувство. Потребляй, но не злоупотребляй!
— Да, я Вика — девушка нахмурилась — И да, ТА САМАЯ ВИКА!
Медсестра повысила голос, громко шлепнула печать. Чем это она так недовольна? Я еще раз кольнул память. И чуть не рассмеялся. История достойна включения в развлекательный роман. Главная проблема на картошке была одна — влюбленным парочкам негде было уединиться. На природе? Уже холодно. Идут дожди. Из жилых помещений — женский барак, мужской, столовая. Последняя закрывалась на ночь на огромный амбарный замок. Но была еще баня. В парной которой можно было вполне быстро устроить как нас учили в армии «скоротечный огневой контакт». Естественно, очередь на баню была расписана на неделю вперед. Тем более «парились» только вечером — днем работали и работали без дураков. Тунеядцев в Советском Союзе не жалуют. Вика была прикреплена к нашему отряду в качестве фельдшера. Обработать мозоли, вылечить отравление… Сошлась с комсоргом курса, Колей Петровым. Отличником, спортсменом… Античный профиль, фигура культуриста, поет завораживающим баритоном под гитару — трудно устоять. Вот Вика и не устояла. После недолгого периода ухаживания, крепость пала и девушка пошла с ним в баню. И тут как назло в колхоз примчался декан. Ему доложили о моральном разложении студентов и он решил, не надеясь на комсомол, лично вложить ума подотчетной молодежи.
Декан факультета журналистики в МГУ — фигура легендарная. Ян Заславский. Пережил четырех генсеков страны и одного президента. Умный, талантливый… Но все его таланты не помогли в бане. Ян, еще будучи только исполняющим обязанности, одним наскоком ворвался в предбанник (кто-то настучал о месте «огневых контактов»), увидел разбросанные мужские и женские вещи, услышал характерные звуки. Схватил бюстгальтер, злорадно улыбнулся. Его улыбки, я естественно не увидел в памяти Русина — это уже мое воображение дорисовало. Декан, стал дергать закрытую дверь — кто-то умный прикрепил изнутри крючок.