Я осторожно склоняю голову, пытаясь понять, что сейчас было. Подстава? Чтобы поймать меня при попытке к бегству и впаять уже по полной программе?! Или хотят проследить? Кошусь краем глаза на Измайлова. Тот невозмутимо наблюдает за дорогой. И что мне делать? А если это все-таки провокация? Хотя нет… мое обостренное восприятие не чувствует гнили в Измайлове.
Свободной рукой нащупываю в кармане небольшой ключ. Мой пропуск на свободу.
Хорошо. Предположим, сбегу я. А дальше-то что? Понятно, что мне нужно любой ценой попасть в особую службу. Но где гарантия, что там уже не пасутся «семерочники»? Своим появлением в секретном бункере я ведь распишусь в своей причастности к службе Иванова. С другой стороны, если бы люди Захарова и Бобокова добрались до Пятницкой, у них в руках было бы содержимое моего служебного сейфа, и разговор сейчас у нас шел бы совсем другой. И скорее всего, не с Измайловым. Черт, как все сложно. Я закрываю глаза, прислушиваясь к звучанию Вселенной. Слова у меня уже нет, но хотя бы какой-то намек должен быть? Начинает болеть и ныть пентаграмма на груди. Неужели именно эта «печать» не дает мне соединиться с Логосом? Но Слово пропало еще до встречи с дьявольским аватаром…
Ладно, рискну, нельзя упускать такой шанс. Но действовать буду крайне осторожно. Замечу хвост – на Пятницкую не сунусь. Буду тогда прорываться за город, к Асе Федоровне.
На «Соколе» машина притормаживает на светофоре. Перед нами неожиданно глохнет грузовик. Пока наш водитель чертыхается и пытается его объехать, а соседние машины раздраженно гудят, я тихо спрашиваю у Измайлова:
– Где держат Мезенцева?
Полковник молчит несколько секунд, потом все же отвечает:
– Сенеж. База ГРУ.
Я благодарно киваю. Надеюсь, полковник сделал свой выбор и понимает, на что идет. Теперь главное, чтобы побег прошел удачно, должно же мне хоть изредка везти…
Главный корпус госпиталя представляет собой серое вытянутое здание постройки 40‑х годов. Что объект режимный, становится понятно еще на въезде. Прежде чем пропустить нас, охрана проверяет документы, и только потом мы попадаем на территорию госпиталя. Машина подъезжает ко входу со скромной вывеской «Приемный покой», Измайлов снимает с себя наручник, застегивает его на руке охранника, и мы заходим в здание. Предъявляем дежурному врачу направление, нам объясняют, где сидит нужный нам доктор. Мы идем по длинному коридору, мимо многочисленных кабинетов и наконец останавливаемся у нужного нам. Я незаметно оглядываюсь, пытаясь заранее сориентироваться.
– Так, сначала делаешь рентген и забираешь свой снимок. Потом пойдем на прием к пульмонологу. Это на другом этаже.
Измайлов сухо отдает распоряжение, заглядывает в кабинет. Пока он разговаривает с врачом, мы с охранником ждем за дверью. От быстрой ходьбы я снова начинаю кашлять, отвернувшись к стене и прикрывая рот рукой. На лбу выступает испарина. Но расслабляться теперь некогда, нужно собраться. Дверь открывается, полковник выходит и размыкает браслет на руке конвоира. Отрывисто командует мне:
– Заходи.
Потом оборачивается к охраннику:
– Проследи, чтобы в кабинет никто больше не входил. Арестованный не должен ни с кем контактировать.
В кабинете нас только трое: Измайлов, я и пожилая женщина-врач.
– Больной, раздеваемся до пояса и становимся к аппарату, командует врачиха.
Измайлов тактично отходит к окну и отворачивается. Я скидываю куртку и водолазку, складываю их на диванчик рядом с дверью. Встаю на указанное врачом место. Сама процедура, похожая на обычную флюорографию, происходит быстро, а вот снимок нужно немного подождать. Врачиха уходит в соседнее помещение, я в это время быстро одеваюсь и сажусь на диван, сиденье которого обито серым дерматином. Полковник молча приковывает мою руку к металлическому подлокотнику и выходит. Слышу, как за дверью он говорит охраннику:
– Никого не впускать. Задержанный посидит пока в кабинете, в коридоре слишком много людей. Нам не нужно, чтобы его кто-то видел.
Охранник заглядывает и видит, как я послушно сижу, прикованный наручником к подлокотнику диванчика. Проверив для вида крепость металлического подлокотника и наручников, молча исчезает. И как только дверь за ним закрывается, я тут же начинаю действовать. Времени у меня совсем мало. Свободной рукой дотягиваюсь до куртки, лежащей рядом, достаю ключ. Наручники, тихо звякнув, отправляются в карман вместе с ключом. Надеваю куртку. В правом кармане обнаруживаю мятую пятерку, две трешки и еще несколько рублевых купюр. Измайлов – красава и об этом позаботился.