Из обстановки в комнате имелся голый обшарпанный стол, тяжелый, основательный. А на столе…
– Смотри! – прошептал он.
– Ну и что такого? – Селия рассматривала рисунок на стене. – Обычный гадательный шар. У Найтли был такой же.
– В том-то и дело, что не обычный…
Селия с неохотой обернулась и взглянула на шар. И тут же нахмурилась. Грани хрусталя не блестели и не играли вовсе не потому, что были покрыты пылью. Хрусталь помутнел изнутри, и помутнел неровно, точно твердую субстанцию взбаламутил какой-то грязный смерч. Селия протянула к шару руку, но не успела коснуться его. Оливеру вдруг показалось, будто мутная взвесь внутри шара колышется.
– Осторожно! – крикнул он.
И не то сам по себе, не то от звука голоса шар вдруг взорвался, словно был не из хрусталя, а из тончайшего стекла. Селия, чертыхаясь, шарахнулась в сторону, загораживая лицо от вихря разлетевшихся осколков. Потом выпрямилась и стала стряхивать их с одежды. Оливер, напротив, опустился на колени, изучая осколки, сыпавшиеся на пол. Они были мелкие, словно истолченные ступкой. От кучки стеклянной крупы его взгляд передвинулся в сторону.
– Странный человек жил здесь, – проворчала Селия.
– Более странный, чем ты думаешь.
В отличие от знака Четырех Врат, начертанного на самом виду, тот значок, что был накорябан над полом, в полумраке можно было заметить, только низко наклонившись. Да и то человек, никогда прежде его не встречавший, скорее всего, не обратил бы внимания или принял бы за раздавленного паука.
Оливер указал на него Селии:
– Видишь? Это еще один языческий символ. Знак Освобожденной Скверны. Иначе – знак Отравленного Огня. Он очень редко встречается. Считалось, что он концентрирует… притягивает к себе зло. Поэтому он мог навлечь несчастье не только на того, против кого зло хотели обратить, но и на того, кто его начертал.
– А бывший хозяин дома нарисовал его, похоже, у себя сам. И странно-то как…
Селия села на пол рядом со знаком, вперилась взглядом – нет, не в эту стену, в противоположную.
– Обрати внимание. Прямо у меня перед глазами окно. Оно выходит на восток. Когда встает солнце, его лучи должны падать под углом – прямо сюда.
– …И касаться знака. А если б они могли отразиться от стены – представляешь такую картину? Нет, не совпадает. Знак Четырех Врат слишком высоко.
– Нет, совпадает. На столе раньше лежал хрустальный шар, и лучи преломлялись в нем.
– И шар замутился… Освобожденная Скверна. Да, странные опыты здесь производились…
Селия нагнулась, чтобы примерится взглядом к исходной точке нарисованной мысленно фигуры.
– Погоди-ка! Здесь рядом, справа, еще что-то нацарапано… нет, написано… черт, ничего не разобрать.
Оливеру пришлось выкресать огонь, чтобы прочесть буквы на стене. Вопреки ожиданиям, это оказались отнюдь не таинственные руны или иероглифы. Хотя особого смысла в надписи тоже не виделось.
Медленно, морщась от напряжения, он прочел написанные столбцом слова:
– А дальше?
– Дальше либо штукатурка осыпалась, либо ничего не было написано. Что это? Заклинание, связанное с пустотой, тленом, уничтожением?
– Похоже на названия гадальных карт. «Рухнувшая башня», «перевернутая чаша»… или на алхимические символы… «Белая женщина», «черное деяние»…
– Постой! – Он приподнял руку, точно пытаясь поймать ускользающую мысль. – Погоди-погоди-погоди. Что-то я слышал про Брошенную часовню… так, сказки, легенды всякие… когда в Тримейне жил. Это было место такое в Заклятых землях. Когда Заклятие было снято, часовня то ли под землю провалилась, то ли ее сжег небесный огонь – по разному рассказывали. И… название «Белая берлога» я тоже припоминаю.
– Может, все-таки «дорога»?
– Нет, именно «берлога». Упоминалось в хрониках, самых старых. Так раньше назывался какой-то горный перевал, а какой – никто теперь не помнит и не может установить, почему он так назывался. Из этого напрашивается вывод – другие слова в надписи суть не заклинание, а названия местностей.
– Сломанный мост… – глухо произнесла Селия.
Оливер тяжело – ноги затекли – поднялся. Как он мог забыть?
Она же ищет Сломанный мост. Вовремя бы сообразить, уверить ее, что это нечто вроде «рухнувшей башни»…
– Хьюг говорил тебе, что средоточия зла в Заклятых землях перемещались, – продолжала Селия. – И ты правильно заметил – в трех названиях из четырех обозначено нечто, связанное с опустошением, уничтожением… А может, и во всех четырех, если понимать «белый» не как цвет чистоты, а как отсутствие цвета… И они написаны рядом с этим… как ты назвал символ? Знак Освобожденной Скверны… Из того, что мы уже знаем, очевидно, что здесь названы места прорывов Темного Воинства.
– Да… причем, я думаю, в порядке их появления. Белая берлога упоминается в очень древних манускриптах, а Брошенная часовня – в преданиях прошлого века.
– Где же теперь являют себя злые силы? Здесь?
– Хьюг, если помнишь, утверждал, что у него в замке.
– Он себе льстил. Если там и побывали какие злые силы, то родом они отнюдь не из чужих миров.
Она тоже встала. Уже совсем стемнело.
– Ночевать придется здесь. Но не знаю, как ты, а я ни один из домов занимать не собираюсь.
Оливер втайне признал, что ночевка под открытым небом его тоже почему-то больше устраивает.
Костер они развели прямо посреди улицы, благо топлива кругом было предостаточно. Трухлявые обломки стен и дверей с шипением обугливались и становились прахом. Ветра не было, и пламя вздымалось высоко и яростно. Жутко, должно быть, это выглядело со стороны – черные, пустые, мертвые дома, озаренные костром на улице, молчаливый лес со всех сторон и абсолютная тьма над головой.
– О чем ты думаешь?
– Обо всем этом. – Селия обвела рукой дома. – О том, что мы видели в доме. Можно было бы поискать и другие свидетельства, но… достаточно. Теперь я не считаю, что здесь жили монахи или даже еретики… впрочем, еретики – возможно… особого рода. Тем, которым не нужны были дороги… или они умели управляться с дорогами по-своему.
– Открыватели?
– Ты помнишь, как сказал Вальтарий? «Они могли смотать дорогу, как клубок ниток, и точно так же размотать ее».
– Вальтарий – мошенник. Причем наихудшей разновидности – тот, который верит в собственное вранье.
– Да, но то же самое об Открывателях повторил Хьюг. А он в клады и сокровища не верил.
– Зло и свобода, говорил он. Что он имел в виду?
– Меня сейчас это не интересует, – сказала Селия. – Сейчас важно только одно – мы уже на землях, которые раньше называли Заклятыми.
– Но Заклятие снято! Можно идти свободно!
– Так, – отчужденно согласилась она. – Можно свободно идти куда угодно. И появилась надежда найти то, что я ищу. Я бы и без надежды искала, но вот… она появилась… – Она подбросила топлива в костер, который совсем в этом не нуждался, точно стремясь этим действием оттянуть следующие слова. – Оливер, я должна поговорить с тобой.
– А мы разве не говорим?
– Оставь пока шутки. Потом пошутишь, если захочешь. Я с самого начала не хотела, чтобы ты ехал со мной. Но ты сумел настоять на своем… черт, ты всегда это умеешь… и я согласилась. Но теперь, когда я знаю, что Сломанный мост существует, что он не просто мне примерещился и его не выдумал Найтли, я поняла, что дальше так продолжаться не может. Ты должен уйти.
– Нет, – очень тихо произнес он.
– Черт! – взорвалась она, приподнялась, сжав кулаки. – Ты думаешь, я ничего не вижу? Думаешь, я совсем бесчувственная? Но если я сейчас… позволю себе… – Она сглотнула. – От этого будет только хуже. Если я не выдержу – а я могу не выдержать – и откажусь от своей цели, я возненавижу тебя… и себя… и до конца жизни буду презирать себя за предательство. Но если не откажусь – тогда хуже придется тебе. Ведь я ничего не знаю об Алиене! Если мы будем вместе, а потом я изменюсь… превращусь в другую женщину, которая, возможно, и знать тебя не захочет, – каково тебе будет? Не думал? А я вот думала. Поэтому, пока еще есть возможность вернуться, пока ты еще не погиб со мной окончательно, я прошу тебя – а я никогда никого ни о чем не просила – уходи. Возвращайся в Эрденон, к себе на Юг, куда-нибудь. Оставь меня.