Он все так же тихо и ровно, без выражения, сказал:
– А я с самого начала говорил, что везде последую за тобой. И повторю: куда ты ни направишься, на небо или в ад, – я последую за тобой. Кем или чем ты ни станешь – я последую за тобой.
– Дурак! – тонко, как-то по-детски выкрикнула она и свесила голову.
Он не смотрел ей в лицо, дабы она не прочла в его глазах дикую, оскорбительную радость. Не важно, что она сказала, – он услышал то, что хотел услышать, и узнал то, что хотел узнать.
И надеялся.
Хотя всегда убеждал себя в обратном.
Когда-то он плакал от отчаяния, поняв, что его любовь не была такой уж чистой, как он предполагал. Теперь он понял, что она не была и такой бескорыстной. Но это его вовсе не огорчило.
Но, конечно, вырвавшееся у нее косвенное признание Оливеру даром не прошло. Селия просто источала злобу, огрызаясь на него при каждом случае и без оного. И ей удалось добиться того, что он снова начал чувствовать себя как провинившийся ребенок, зависимый от нее во всем. Хотя он прекрасно сознавал, что к этому нет никаких оснований. Но то сознание, а сердце упорно отказывалось с ним соглашаться. Он снова стал пытаться смягчить ее гнев, придумать рациональное объяснение своему присутствию здесь. Она не обращала внимания, смотрела по сторонам. Впрочем, у нее были извинения, пытался оправдать ее Оливер, она озабочена пропитанием для них обоих. Конечно, можно было обойтись кашей, сваренной из прихваченной в Кархиддине крупы, но… и тут же новый прилив стыда, которого в Кархиддине он не чувствовал, хотя именно там укрепилось ныне терзавшее его обстоятельство – охота стала обязанностью Селии, хотя это исключительно мужское занятие. Но в Кархиддине у него имелось извинение – ему связывал руки старик. Здесь же других обязанностей не было, и Селия вновь напоминала ему, умудрившись не произнести ни слова, насколько он бесполезен, никчемен и жалок. Если бы им хотя бы попалась какая-нибудь крупная дичина – Селия ведь еще в замке говорила о чем-то подобном, – он бы мог доказать, что на что-то годится. Но ни кабанов, ни медведей, которые могли обитать и, наверное, обитали в этом лесу, им не встретилось. Селия стреляла птицу, которой здесь было немало. А у него и стрелять было не из чего. Правда, воспоминание о замке потянуло за собой другое, которое, возможно, могло помочь.
– Селия, – сказал он, глядя на взъерошенный затылок, – ты помнишь, что сказал Хьюг? Мы найдем то, что ищем, потому что нас двое. Мы уже говорили об этом. Здесь принято ходить по двое. И если я буду с тобой, у тебя больше шансов…
Селия молчала, то ли из упрямства, то ли просто обдумывая его слова. Но даже если она признала в них логику, то виду не подала. Точнее, вид у нее стал еще мрачнее.
На привале, после молчаливой трапезы, он сделал очередную безнадежную попытку, задав вопрос, который его не слишком волновал, но в тот миг пришел ему в голову:
– И как это она имени такого сподобилась – Алиена?
Селия вдруг ответила, причем безо всяких злостных выпадов:
– Может, ее на самом деле звали Алиенора. Имя самое обычное. Алиена же – просто сокращение. Я не думаю, чтоб это было прозвище.
Ему тоже было легче так думать. А еще лучше, если Алиена, коли она когда-нибудь существовала, навсегда умерла и погребена, и если существует сейчас, то лишь в сознании Селии. Однако она обязана была в этом убедиться сама. И поэтому им придется искать этот проклятый мост.
Что-то давненько он не вспоминал о судьбе.
Вот она о себе и напомнила.
Вдруг получилось так, что они выехали из леса. Влажный ветер ударил в лицо. Перед ними расстилалась широкая равнина, по которой пологими волнами перекатывалась прошлогодняя трава. По правую руку полукругом изгибалась кайма леса. Слева, очень далеко, за равниной можно было различить вершины гор.
– И почему здесь никто не живет? – нарушила молчание Селия. – Плодороднейшие места, и хищников мы не встретили, и дичи в избытке, и Заклятие снято… и на тебе! Я понимаю, Открыватели ушли, для них, может, смысл жизни как раз в Заклятии и состоял… но другие почему не пришли?
– Может, здесь есть хищники, о которых мы не знаем? Ладно, дороги по-прежнему нет. Куда едем?
– Дурацкий вопрос. Я же говорила, что мост должен быть в ущелье. А ущелье может быть только в горах. Значит, едем к горам…
– Идет, – вздохнул он. – Опять на север. Правда, мы в любом случае окажемся южнее Тримейна, Чувствуешь, как потеплело? А время-то зимнее.
– А Карниона от нас где?
– А Карниона от нас будет, если вон тот лес проехать и свернуть восточнее.
– Между прочим, почему это, когда в столичных областях говорят «Юг», то никогда не подразумевают Карниону, хотя она тоже на юге, только на юго-востоке?
– Традиция, наверное. Древняя земля есть Древняя земля – и точка. Что ж, тронулись.
– Едем.
Но когда они двинулись дальше, он не преминул вставить:
– Однако какой же крюк мы сделали, начиная от Бастиона! Особенно если ты все время знала, что искать нужно где-то в горах!
– Ибо учат мудрецы, – сварливо заявила Селия, – что мужчина в мире воплощает принцип разума, а женщина воплощает… что?
– Ну, чувство, наверное…
– Дурак ты, хоть и разум воплощаешь. Женщина воплощает принцип воли. Вперед!
На следующий день они наткнулись на дорогу. Самую обычную дорогу, словно где-нибудь в лугах к северу от Эрденона. Только пустынную.
– Здесь давно никто не ездил. Смотри – никаких следов, – указал Оливер.
– Вижу. Весь вопрос – откуда ведет дорога и куда?
– Куда-нибудь да ведет, – довольно легкомысленно заметил Оливер. – Нам ведь все равно в ту сторону.
– Убедил. «Не попробуешь – не узнаешь», – говорила старая сводня юной девственнице и тем сформулировала основной метод научного исследования.
Оливеру не понравилось веселье, прозвучавшее в ее голосе. Что-то в нем было неестественное. Впрочем… он сам подал пример.
Они ехали шагом, причем Селия привычным жестом сбросила с плеча арбалет. Они двигались, по предположению Оливера, около двух часов, может, несколько больше, когда дорога неожиданно оборвалась, словно уперлась в невидимую стену. Никакой стены, конечно, не было, Оливер проверил это, проехав немного вперед. Такая же равнина, только дорога исчезла.
– Ну и что сие значит, уважаемый знаток Заклятых земель? – подала голос Селия.
– Если бы я знал… Могу только предположить. Версия такова: кто-то из Открывателей манипулировал дорогой, перемещая ее в пространстве. А когда Заклятие перестало действовать, то дорога осталась где есть.
– Если бы… Стой, смотри!
Он резко повернулся в ту сторону, куда она указывала, и увидел движение в желтой траве. Вначале ему показалось, что это некрупный волк, но потом сообразил, что это сайга, небольшая антилопа из тех, что водились и у него на родине. Селия это тоже увидела, и, хотя название и происхождение ей вряд ли были известны, более практические побуждения этому не помешали. Сайга удалялась скачками, но арбалет уже был в руках Селии. Она прицелилась, сочно скрипнула тетива, и сайга упала.
– Я привезу! – крикнул Оливер, желая оказать хоть какую-то помощь в охоте. Но когда он подъехал, то увидел, что выстрел был не так хорош, как это выглядело. Раненая сайга все еще билась на земле. Иначе он мог бы ее не заметить, даже проехав совсем, рядом, – шкура антилопы почти сливалась с травой. Оливер спешился и подошел ближе. Темные глаза животного глянули на него, и ему стало не по себе. Он убил двух человек, не испытав никаких чувств, а тут… Еще на охоту собирался идти. Стрелять таких охотников надо, подумал он, стрелять и жарить вместо дичи…
Как еретиков.
Он вынул меч и добил сайгу. И ощутил при этом какое-то странное удовлетворение. Может быть, от четкости и точности удара. А может быть, потому, что сайга перестала мучиться.