Нападавшие потеряли шесть человек убитыми. Те, кто, вероятно, были ранены, бежали. В команде Сторверка многие получили ушибы, ссадины, кое-кто – легкие ранения, и все. Это можно было счесть чудом, если не вспоминать о принятых мерах предосторожности. Сторверк приказал положить убитых в ряд и прикрыть парусиной.
– Всему хорошему когда-то приходит конец, – сакраментально произнес он, озирая пристань.
Пришлые рассеялись по своим кораблям, было холодно, знобко, бледное утреннее солнце казалось вялым и непроспавшимся.
– Не знал я, что ты такой кровожадный, – бросил Оливер.
– Я сам не знал. Теперь еще за лекарем посылать – вдруг кто хорохорится, а после, в море, рана воспалится…
– Давай посмотрю. Я кое-чему учился.
– Ну, брат, талантов у вас двоих – не перечесть. Датан мне сказал…
Что ему сказал Датан, так и осталось неизвестным. По пристани нестройно затопали тяжелые сапоги. Прямо к ним двигалось две дюжины крепких парней под мятым флажком с изображением пяти якорей. Возглавлял их мужчина средних лет в кирасе поверх теплой вязаной фуфайки, в шлеме с гребнем, но без плюмажа, с широким фальчионом у пояса. Официалы Лиги носили воинские звания, но по роду деятельности являли собою нечто среднее между моряками, военными и чиновниками. Сей последний, очевидно, решил предстать в ипостаси бранной. Расставив ноги и уперев руки в бока, он встал перед Сторверком и возгремел:
– Я тебя знаю, Сторверк Брекинг! Что ты тут натворил?
– Сделал твою работу, лейтенант. – Сторверк снова улыбался, слишком сильно открывая зубы, и улыбка эта была нехороша. – Ведь это вы должны оборонять наши грузы, иначе зачем мы платим Лиге? А вы заявляетесь, когда все уже кончено, и еще цепляетесь.
– Ну-ну, капитан. Цепляться я покуда и не начинал. Начну – ты сразу почувствуешь.
Официал нагнулся и потянул парусину с трупов. Вгляделся, посмотрел на Сторверка уже с другим выражением:
– Это что же, Фабиан со своими парнями?
– Он мне не представился, – безразлично буркнул Сторверк, ничем не выдав, что имя ему знакомо. – И только не говори мне, что это какой-нибудь аббат или племянник главы магистрата…
– Что ты, это личность в порту известная… за его голову Купеческая гильдия и награду назначила.
– Да? Это мне будет не лишнее. В возмещение убытков.
– Каких еще убытков? У тебя что, полег кто в драке?
– Упаси Господь. Мои люди не из тех, кто дает себя резать.
– Других, стало быть, режут? Шучу, шучу. Хотя – какие шутки? – Глаза официала недоверчиво сузились. – Это что же, твои положили Фабиана сотоварищи, а сами – без потерь? Прямо императорская гвардия, а не торговая команда!
– Знаешь поговорку: «Груз – отец жалованья»? Я своим людям плачу с каждого рейса. Они как про жалованье вспомнят, так груз получше всякой гвардии защищают.
– Что же у тебя за груз такой ценный?
– Обычный. Все заявлял, когда прибыл в Скель.
– Читал, помню. Интересные дела творятся, а? – Официал обвел собравшихся взглядом. – Я Фабиана знал, он обычно работал по наводке, и если он вон так, сломя голову в дело кинулся, значит, самолично его зацепило… что-то тут не просто. А ведь ты, друг любезный, хоть и не голодранец, и не в корыте плаваешь, купец не самый богатый. Что ты здесь такое взял?
– Ничего я не взял! С язычниками нынче проще договориться, чем с Купеческой гильдией!
– Ну, это как сказать… – Голос официала стал жестким. – Посторонние есть на борту?
– Нет, только свои.
– Тогда совсем странно… Что ж, прости, капитан Брекинг, но мы твой корабль обыщем. На предмет выяснения обстоятельств.
– Ваше право. – Сторверк пожал плечами. – Посторонитесь, парни. Лига нас трясти будет!
Несколько матросов засмеялись, но послышался и недовольный ропот: «Мы вместо них воров-бандитов бьем, а они нас за это еще и шмонают». Родри с Датаном не проронили ни слова.
Лейтенант с подчиненными поднялись на борт, за ними – Сторверк. Оливер подивился его хладнокровию. Ведь в число «своих» он включил не только их с Селией, но и Вальтария в трюме… А это весьма опасно – официал может свериться с корабельной росписью, и, если учитывать, что главное назначение Лиги – борьба с незаконной работорговлей, Сторверку грозит суровое обвинение, и, что самое обидное, ложное.
Капитан, поднимаясь по трапу, оглянулся и сделал знак следовать за ним. Поскольку его можно было понимать широко, за Сторверком на борт поднялись не только Родри с Датоном, но Оливер, Селия и часть команды.
Обыск уже шел – привычно и сноровисто. Поскольку быстро обнаружилось, что наверху нет ничего, что могло бы привлечь внимание Лиги, лейтенант пожелал спуститься в трюм. Что было ему позволено, и Сторверк даже приказал Родри сопровождать солдат. Что у него на уме? – думал Оливер, стараясь не выказать волнения. Однако он не мог осуждать капитана. Сторверк – хозяин на корабле, и ему виднее, что предпринять… и разве им с Селией не приходилось бывать в подобных же переделках? Несколько солдат Лиги осталось на палубе, и Оливер не мог переговорить со Сторверком незаметно.
Озабоченный официал вновь показался наверху, походил, заглядывая в лица матросов, но, видимо, ни одно из них, в том числе лицо стоявшей тут же Селии, не показалось ему достойным внимания, и он вернулся к лестнице в трюм. Оттуда высунулся Родри со списком товаров.
– Вот, сверяйся, – что глазами видел, то и заявляли. Партия кож, воск, еще с Фораннана, остальное в Нессе продали…
– Ну, вижу, вижу. Ради кожи с воском вы шеями своими рисковали?
– Нам не привыкать…
Официал взял список из рук поднявшегося по лестнице Родри, мрачно уставился в него, затем нагнулся над люком:
– Что там? Нашли что-нибудь?
– Нашли, – гулко сообщили ему. – Вот он… сидел в закуте.
Пара солдат выволокла на палубу Вальтария, щурившегося от света и гремевшего кандалами.
– Ага! – Официал возрадовался хоть какому-то правонарушению. – Все-таки поймал я тебя, Брекинг! Такой всегда был праведник, а сам людей похищаешь, в рабство продаешь… За это виселица светит, и никто не посмотрит, что ты дворянских кровей!
Родри подобрался, придвигаясь ближе к капитану. Оливер с удивлением заметил, что его собственная рука лежит на рукояти меча. Поднял глаза и увидел, что путь к трапу, на случай, если морские стражи кликнут подкрепление, перекрыт Селией и Датаном.
Если сейчас что-то заварится, то дело будет хуже, чем с разбойниками. Гораздо хуже.
Потому что светло.
Но Сторверку все было нипочем.
– Я, почтеннейший, не настолько богат, чтобы еще и рабов кормить за свой счет. Это матрос, посажен в железа за лень и непотребное поведение.
Официал покосился на него, почесав ухо о плечо.
– Вот как? – Похоже, он и самом деле давно был знаком со Сторверком и знал, что подобное обращение с матросами – не в его обычае. – А ты, убогий, что скажешь?
Бледная физиономия Вальтария дернулась. Через головы собравшихся он посмотрел на трупы, сложенные на пристани.
– Святая правда, твоя милость, – выговорил он. – Нерадив, за что и пострадал.
На это Сторверк и рассчитывал, догадался Оливер. Признание правды столь же невыгодно Вальтарию, как и Сторверку. Нет, много гибельнее. Вряд ли морской страж всерьез угрожал виселицей почтенному купцу, скорее всего, тот отделался бы штрафом. А вот Вальтарию, если вскроются все его делишки, пеньковый галстук и впрямь может засветить, не говоря уж о каторге.
– Ладно, – сквозь зубы произнес официал. – Пусть себе сидит, где сидел, – только уж не обессудь, дружище, мои ребята больше пачкаться не станут…
Сторверк махнул рукой и подоспевшие матросы водворили Вальтария назад, в трюм.
– Ума не приложу, Брекинг, где ты меня обошел. А может, Фабиан и взаправду тронулся, мухоморов пожевал или дури с Юга… хорошо, награда за голову твоя.
– Это само собой. Но как же, – Сторверк надменно вскинул подбородок, – с незаконным обыском?
– Каким еще незаконным обыском?
– Ага! Сперва бросают на растерзание бандитам, а потом мы же и виноваты! Обшарили здесь все, осрамили на глазах у всего порта – и прощай, друг дорогой? Не выйдет! Я ведь и в суд подать могу, ты что думаешь, я только мечом махать умею, а законов не знаю?