Боится может, что не отпущу ее.
Ну…Так-то правильно делает. Потому что я и правда ведь не отпущу…
— Здесь нет никаких преград, Кирилл…Иди ко мне… — голос Даши звучит, как пение русалки. Завораживающе и…немного опасно. Может это от того, что я ни хера не вижу.
Я иду. Прямо иду и натыкаюсь на ее раскрытую ладонь.
— Ты молодец, Кир — наклоняет меня для поцелуя.
Она… Низкого роста. Я намеренно провожу над ее макушкой. Ниже меня на голову. Провожу по ее телу руками и даже присаживаюсь, «осматривая» ее ноги.
Я скоро начну так «разглядывать» все окружающее.
Но ее «разглядеть» мне хочется больше всего.
Смеется, поднимая меня вверх.
— Ты у моих но-ог… — поет хихикая…
Точно русалка. Голос у нее огонь… Как и фигура. Она немного худовата, но для меня это «вкусно». Я ее уже обожаю. И запах и голос и фигуру. Правда ведь у ног…
— Показывай, что хотела… — усмехаюсь, остужая ее власть.
Не так быстро, принцесса.
Вот начну видеть и получишь у меня еще. Сразу лифчик на свои мелкие сиськи натянешь, что бы кроме меня их никто не видел.
— Давай телефон, я тебе сфотографирую нас…
Я нервно сглатываю.
Если она это сделает, то после снятия повязки я первым делом полезу в телефон.
Слышу, как щелкает камера.
— Заебись, че…Ты красивая, я с повязкой… — ворчу, пытаясь понять где она сейчас.
— Прекрати ругаться… Это…Некрасиво.
Я громко смеюсь.
В нашей семье ей будет сложно, потому что у нас там матершинник на матершиннике.
В нашей семье…
Я ж правда ее уже до такой степени присвоил, что отдавать никому не хочу. Даже ей самой.
— Пойдем назад — говорит рассеянно и тянет меня обратно.
Возвращает мне телефон, аккуратно всунув аго в карман моих спортивных штанов.
— Эй, ты можешь там задержаться немного, я буду не против — заигрываю.
Уверен, что она тоже не против…
Долбит нас по-моему одинаково.
Прислушиваюсь к ее шагам.
— И со всеми гостями ты ведешь себя так развязно, а, Кирилл?
Что за поучения, детка? Ревнуешь?
— Только с теми, кому хочется затолкать язык в рот.
Меня тянут вниз и тихий смех щекочет мою щеку.
— Извращенец, какой, а… — целует.
Я об что-то спотыкаюсь, но меня удерживают хрупкие руки. Благо я не успеваю потерять равновесие. Иначе рухнули бы оба.
— Под ноги надо смотреть… — делает мне замечание.
— Умница какая! — фыркаю, наугад возвращая поцелуй. Попадаю в бровь.
Дашка взвизгивает и начинает громко смеяться, потому, что я зацеловываю ее лицо. Мои щеки уже болят от улыбки, но мне это по кайфу. Я давно не был так счастлив.
Я ж буду прокручивать этот момент… Потому, что во мне сейчас такая нежность расползается, как в том видео тик-точном, где цветы распускаются от удовольствия.
Дашка смеясь уворачивается от поцелуев и усаживает меня на кресло.
— Я завтра приду очень поздно, поэтому только окно…
Предупреждает быстро целуя меня в губы.
Пару шуршаний и я уже один.
Да ты Нинзя-черепашка, что ли?
Дашка-Ниндзя — Черепашка…
Улыбаюсь, как идиот…
А улыбаться-то не чему. Вновь она меня «поимела». Ничего я об этой девчонке так и не узнал…
Глава 7
Кирилл
— Я тебе двадцать восемь раз одно и то же повторяю, Ксюша…Когда Андрей Александрович на встрече-все вопросы через меня, окей?
Улыбаюсь Настюхиному разговору. Надо же, какая строгая…
И кто бы мог подумать, что наша мелкая, робкая Настюшка вырастет во властную Анастасию Андреевну.
— Кошмар какой-то… — ворчит, бросая трубку на мою кровать. Я рефлекторно дергаю ногу, опасаясь… чего-то… просто рефлексы срабатывают раньше.
Даже стремно, что я становлюсь таким зашуганным.
— Эй, все в порядке… Я тебя не обижу — гладит меня по ноге, громко смеясь.
Вот же засранка.
— Очень забавно…Согласен — дразню, мечтая зарядить в нее подушкой, но даже не представляю, как выглядит пространство между нами. Вдруг одним ударом разнесу все к чертям. — Рассказывай, что узнала.
Громко вздохнув, Настя меняет позу.
Вот, что она мне сейчас расскажет и готов ли я это слышать?
От Даши я ничего не добьюсь-факт. Ее я хочу целовать. Жадно и эгоистично.
— Узнала я немного, Кир. Здесь работают две Дарьи. Одна из них тучная женщина, кардиолог. Ей пятьдесят три, Филимонова Дарья Сергеевна…
Я начинаю громко смеяться…
Точно не про мою Дашу.
Тучная, пятидесятитрехлетняя в окно не пролезет.
Настя осуждающе вздыхает, продолжая