— Барт, а вы можете честно ответить на один вопрос? — Крылатый вопросительно приподнял бровь, от своего занятия не отрываясь. — Харсовы дети — это драконы?
Защитник дёрнулся, зашипел лесным котом, сунул стёсанный до крови палец в рот.
— Предупреждать же надо, когда такие вопросы задаёшь! — проворчал невнятно.
— Я предупредила, — снова вздохнула Ренна. — И всё-таки?
— Да с чего ты взяла такую чушь?
Защитник вынул палец, критически его осмотрел и сунул обратно.
— Так нет или да? — поднажала её высочество.
— Нет, конечно, — фыркнул дракон.
— Тогда почему вы на меня не смотрите?
— Может потому, что мне дико хочется тебя поцеловать?
— С ума сошёл? — шёпотом ахнула принцесса. — Тише ты! Услышит ещё кто-нибудь!
— Ага, кузнечики, — подтвердил Барт, снова берясь за свою палочку. — И доложат моему братцу. Ты спросила — я ответил. А правду говорить легко и приятно. Мне действительно очень хочется тебя поцеловать. И не только, если бы позволила.
— Замолчи! — процедила Ренна.
И не выдержала, уткнулась-таки лицом в колени, понимая, что её идиотски-счастливую улыбку видеть никому не стоит, даже и Барту.
— Как прикажите, Ваше высочество, — ухмыльнулся дракон, — слово Старшей матери закон.
— Вам бы не мешало почаще об этом вспоминать.
— Так ты ещё пока ничего и не приказывала, — странным, даже не сразу и определишь, каким тоном ответил Крылатый.
И замолчал. Ренна всё же выглянула из-под свесившихся на лицо волос. Дракон сидел, опершись локтями о колени, свесив руки, в которых по-прежнему держал палочку и нож, смотрел на принцессу. И таким этот взгляд был, что её высочеству немедленно убежать захотелось. А, может, ему на шею броситься.
— Перестань, — попросила шёпотом.
Хотя в данный момент ей меньше всего хотелось, чтобы Барт «переставал», лучше б уж наоборот.
— Как будет угодно Старшей матери, — сипло и без всякой насмешки выдавил Защитник, откашлялся в кулак и снова взялся за свой наполовину оструганный сучок. — И не стоит всё так близко к сердцу принимать, я серьёзно.
— О чём вы? — голос принцессы тоже подозрительно похрипывал, а светский тон вышел недостаточно светским.
— Думаешь, с чего я к людям подался? Может, и не стоит мужику в таком признаваться, но только меня местные обычаи так достали, что… — дракон попилил себя тупой стороной ножа по кадыку. — Такое чувство, будто в зверятнике живу. Не в лесу, а как раз в яме какой-то, куда тварей понапихали и меня вместе с ними — грызёмся, трупоеды.
— Страшно стало?
— Нет, не страшно, — мотнул головой Барт, — противно скорее. Степь эта, чтоб ей сгореть вместе со всеми, бабы наши… прости, женщины. Кто сильнее, тот и прав! Ну ведь обходятся же другие без всего этого, так почему мне-то нельзя? Знаешь, мне милее люди. Конечно, тут проще: раз сумел другому глотку порвать, значит, справедливость на твоей стороне. А если я не хочу глотки рвать? Ну вот обрыдло мне это? Только деваться некуда. Вот я и ушёл. Странно, правда?
— Странно, что ты вернулся.
— Да просто тоска по родным горам замучила, решил навестить, — усмехнулся Барт, поддёргивая брючину. — А тут как раз ты пожаловала, ну я и…
— Не надо… — снова попросила принцесса. И снова шёпотом. Подумала и всё же спросила. — А когда ты обратно отправишься?
— Да уж какое обратно. Если только…
Он глянул на Ренну исподлобья и заканчивать не стал. Хотя обоим было понятно, что сказать хотел: «Если только с тобой» — висело в воздухе, в разморенном стрекоте кузнечиков слышалось.
— Не плачь, — негромко попросил Барт.
— С чего ты… — пробормотала девушка, провела рукой по щеке — и впрямь мокрая. — Я так хочу домой! — выпалила вдруг, сама не зная с чего. Получилось жалобно и очень по-детски, но принцессе на это наплевать было. По-настоящему плевать. — Не хочу больше тут. Проснуться бы…
— Не плачь, — повторил дракон, протянул руку. — На вот, держи.
На широкой, желтоватой от застарелых, как у крестьянина мозолей, лежала куколка: тело из палочки, вместо юбочки цветок полевой гвоздики, голова — бутон одуванчика. И даже локоны есть, из стебля того же одуванчика сделанные, кудрявые от выступившего сока.