— Гложет, — кивнула принцесса.
— Ещё скажи, что будь твоя воля, то всё бы переиначила.
— Скажу. Будь моя воля, я сделала бы по-другому. Так получилось слишком топорно и чересчур рискованно. Но все мы учимся лишь на своих ошибках.
— Только и в другой раз ты бы вряд ли брала меня в расчёт!
— Вряд ли, — снова не стала спорить Ренна. — И у меня просьба, госпожа Орун: вспомните, наконец, с кем вы говорите и каким тоном. Иначе последствия всей этой ситуации для вас могут оказаться ещё плачевнее.
Брэна долго молчала — стояла, рассматривая принцессу, а, может, вовсе и не на неё девушка смотрела. Но всё-таки медленно, будто ещё раздумывая, присела в глубоком реверансе почти встав на колено, голову склонила.
— Прошу меня простить, Ваше Величество, — попросила глухо, — я непростительно забылась. Уверяю вас, этого больше не повторится.
— Ну так не забывайтесь больше, — холодно посоветовала Ренна. — И можете встать. Кстати, оговорку я вам тоже прощаю.
— Я благодарю Её Величество за милость, — приторно-деревянным, придворным тоном отозвалась Брэна. — Мне позволено будет спросить, про какую оговорку идёт речь?
— Я не королева.
— Разве? — усмехнулась госпожа Орун. — Значит, я просто поторопила события.
— Видимо, — буркнула принцесса и закашлялась, маскируя неловкость: уж больно довольным это вышло, а должно было получиться слегка раздражённо. — Присаживайтесь, я прикажу слугам принести чаю.
— Не стоит беспокоиться, я уже ухожу, — всё тем же специальным голосом отозвалась госпожа Орун. — И уезжаю. По понятным причинам на Грани я оставаться не могу.
— А вот я причин не вижу. Мне кажется, что вашу жизнь и здесь можно вполне устроить.
— Благодарю, но всё-таки предпочитаю уехать.
— И куда же вы собрались? Обратно к отцу?
— Нет, в империи мне тоже делать нечего. Впрочем, это и неважно. Вы позволите дать вам на прощание совет. Так сказать, на правах старой подруги?
— Я вас слушаю, — кивнула Ренна, растирая переносицу.
Что-то принцессе подсказывало: ничего хорошего она не услышит.
— Научитесь говорить. Просто по-человечески болтать. Вы же либо сначала продумываете весь разговор до конца, либо отделываетесь зазубренными фразами, штампами. Конечно, если они уместны. Понимаю, вас готовили к разному, но не всё же можно предусмотреть. Потому вы, когда неожиданность случается, начинаете мямлить.
— То есть, по-вашему, сейчас я мямлила?
Её высочество глянула на бывшую фрейлину из-под ладони.
— Нет, как раз сейчас вы штампы и выдавали. Только королевские. — Госпожа Орун снова присела. — Но от этого живее они не становятся. Разрешите удалиться?
Ренна в ответ только рукой махнула, позволяя. А что тут скажешь? Сцена и без того вышла, мягко говоря, неприятной. Но к таким её тоже готовили, потому принцесса и знала, как с собственной совестью сладить. Правда, для того чтобы она глодать перестала, тоже время нужно.
Гемнон вернулся только через три дня, уже под вечер, но видеть супругу желания не выразил. Он вообще едва заметил принцессу, когда Ренна навстречу вышла: кивнул, буркнул что-то неразборчивое и быстро прошёл мимо. Девушка своё общество ему и не навязывала. Как не уговаривала себя, какие бы разумные доводы ни приводила, стыд всё равно изводил. Из-за Брэны грыз потихонечку, почти уже и не чувствительно, так, покусывал. А вот по поводу Крылатого досаждал вовсю.
Ей высочество была уверена: Арэн ничего не знает, даже догадок никаких у него нет, всю историю с отравлением дракон принял за чистую воду. И от этой невесть откуда взявшейся уверенности становилось только гаже. А ещё Ренна пребывала в твёрдой убеждённости: она никогда, ни при каких обстоятельствах супругу правды не откроет. Не потому, что наказания боится — хотя страшно, конечно. Но его призрение страшнее. Вряд ли гемнон поймёт необходимость интриг. Он же прямой, как древко от копья. Похоже, все Крылатые такие. Ну, или почти все.
Так или иначе, а неспокойная совесть спать мешала — правы люди. Ренна вроде бы и не бодрствовала, но и по-настоящему заснуть не получалось: так, плавала между сном и явью. Что-то мерещилось, что-то виделось, но в то же время и она понимала прекрасно: лежит на кровати, в собственной заново отремонтированной спальне и душно ей — дышать почти нечем. Наверное, скоро гроза будет, скорее всего, последняя в этом году. За перевалами уже наверняка по ночам землю подмораживает.
Горящая сеть выплыла из серого мрака, мучительно медленно начала опускаться над драконицей, облепляя распахнутые крылья, вгрызаясь в антрацитовую чешую, оставляя оплавившиеся валиком края, погружаясь всё глубже…