Алый дракон, неторопливо кружащий над золотой статуей на верхушке скалы, внезапно сорвался спущенной стрелой, полетел наискось и вбок. Стайка дитёнышей, едва слышно гомоня, рванула в другую сторону, по спирали спускаясь к земле. Нках напрягся, шагнул вперёд, закрывая собой принцессу, вглядываясь в полоску леса между вилкой горных пик.
— А дерьмо выродков в похлёбку! — буркнул раздражённо. — Вот как знал!
— Что там? — принцесса попыталась рассмотреть, что происходит, но Крылатый не дал, задвинул обратно за спину.
Ренна присела, выглядывая из-под его локтя. Вроде бы между золотолистами действительно что-то шевелилось, но что именно — не разобрать, слишком далеко. Похоже на суетящихся муравьёв в хвое.
— Беглецы с Южной Лапы, — процедил сквозь зубы Нках и сплюнул. — Говорил я Велеру…
— Это драконы идут? — ахнула принцесса.
Крылатый глянул через плечо так, что у её высочество язык к нёбу прилип.
— Люди, понятно, — недовольно отозвался Защитник, — из деревни.
— И что вы с ними делать будете?
— Зажарим и съедим, чего же ещё? — рявкнул Нках. — Пойдём, я тебя обратно отведу.
Ренна тяжело вздохнула, стиснула под горлом воротник плаща вместе с брошью. Кажется, её высочество осознала основную проблему своей жизни на Грани. Непонимание, незнание, даже сумасшедшие призраки — всё мелочи. Основная сложность — это драконы, не желающие провожать принцессу туда, где ей быть просто необходимо.
— Я Старшая мать… — набрав побольше воздуха, начала решительно.
Ренна села на кровати, подпихнув под колени скомканное одеяло, прислушалась и ничего, конечно, не услышала. Ночь давно за половину перевалила, чего тут услышишь? Все спят, кроме неё, да, может, гемнона. Хотя Арэн в особняк, кажется, вообще ещё не возвращался. По крайней мере, в своей спальне он не появлялся.
Принцесса обеими руками раздражённо растрепала волосы, потёрла ноющую шею. Усталость давила на плечи свинцовой тяжестью, но заснуть всё равно не получалось. И вряд ли получится. Стоило закрыть глаза, и тут же из темноты выплывала круговерть лиц, обыкновенных человеческих, старых и молодых, мужских и женских: усталых до отупения, растерянных, перепуганных. Кошмар, увиденный в деревне, сегодня повторился с пугающей точностью. Только там люди к себе домой вернулись. И наверное, надежда, что всё как-нибудь обойдётся, наладиться, не давала уж совсем-то пропасть. Эти же…
Гул голосов слился для Ренны в единый, повторяющийся мотив: «Что теперь делать-то?». Дом пропал, скот пропал — всё пропало. Да, о домах и скоте эти люди переживали больше, чем о близких. Хотя, кажется, из деревни до Серых Скал меньше трети живыми добрались. Впрочем, как их судить? Такую беду ещё прочувствовать надо, осознать.
Конечно, пропасть крестьянам Крылатые не дадут — это уж точно. Всё-таки не зря люди их Защитниками назвали, как бы они сами от этого прозвища не отказывались. Сразу же видно, что такое драконам не впервой. Мигом порядок навели, сами палатки ставили, сами костры разожгли. Слуги только еду готовили. Ну и сочувствовали. Её высочество тоже лишь сочувствовала, да и то не слишком продуктивно. От человека, одетого, как драконица, крестьяне больше шарахались, чем слушали, что она говорит.
Кстати, ни одной Крылатой принцесса так и не увидела.
Ренна с раздражения так куснула ноготь, что нежную кожицу прихватила. Шипя, затрясла рукой, подула, хоть боль не такой уж сильной была.
Мысли толкались в голове: одну не успеешь додумать, как тут же другая лезет. А за этим хаосом висит себе одна, особо настойчивая и пропадать не собирается: «Где же гемнон?». Там, у палаток, он точно был, а потом исчез. И ведь не спросишь, куда это муж запропастился. Не пристало венценосным особам таким интересоваться! Чай не крестьянская баба, стерегущая супруга у кабака.
А, может, ошибались Наставники, как и во многом другом? Может, то, что неуместно в императорском дворце, здесь как раз и нужно. Вот не принимай она вид, что не подозревает о существовании у супруга умершей-неумершей любовницы, не лелей так чувство собственного достоинства, так никакой бы чехарды с Ингрин и не случилось.
Ренна решительно откинула одеяло, выглянула в коридор. На цыпочках — кажется, у неё это стало в привычку входить — пошла вдоль дверей, у каждой замирая, вслушиваясь. У самой лестницы, возле мастерской ей послышался то ли шорох, то ли вздох. Пригляделась: сквозь тонкую щель пробивался свет. Только странный, красноватый и неровный, как от камина, хотя ничего подобного принцесса в комнате не помнила. Девушка подняла руку, чтобы постучать, но не успела.