* * *
Под Симбирском стояла грязная, дождливая осень. Господи, сколько времени я потерял напрасно возле его стен! Всё зря. Отступить не мог. Везде, где я был до этого, ко мне приходила победа, была свобода людям, настоящая воля! Воевода Милославский оказался хитрее прочих. Он надёжно укрылся за стенами Малого города на вершине горы. В центре Симбирска высился мощный кремль - толстые, рубленые стены с башнями по углам, большой запас пушечного зелья, съестных припасов. Воевода готовился с лета, ждал меня и надеялся на помощь воеводы Барятинского. Барятинский кружит под городом, выжидает - я никак не могу навязать ему бой, только короткие стычки. Он всегда уходит. Добить же его мне мешает неприступный камень за спиной - попал в клещи!
С народным войском было всё больше хлопот. Закалённых казаков, прошедших огонь и воду, было мало и явно не хватало. Крестьяне приходили и, немного повоевав, вновь уходили, шастали по лесам, жгли помещичьи усадьбы в своих волостях и, думая, что навсегда избавились от боярского ярма, на этом успокаивались. Уходили по ночам, низко поклонившись шатру, в котором спал батька-атаман. Утром на смену ушедшим приходили новые, вооружённые косами и дубинами. Сила при мне была большая и неуёмная, но совершенно не обученная ратному делу. Их сплачивала только ненависть к боярам и воеводам. У бояр была своя ненависть и страх перед осмелившимися взбунтоваться холопами. Ненависть сталкивалась с ненавистью, как волна с волной на морском берегу. Люди - всегда люди. Если бы мы оставались все вместе, держались друг за дружку, нас никакая сила не смогла бы перебороть. Поодиночке нас разбили, поодиночке переловили и поодиночке же стали вешать...
* * *
Чертёнок маялся у дверей, боялся подойти, а я, хмурый и злой, сидел на лавке в горнице, кутался в овчинный полушубок. Начало октября выдалось холодным, изба не топилась и кругом бродили ледяные сквозняки.
- Докладывай - нечего там топтаться! Выпей вина! - я кивнул на полную яндову, стоящую на грязном, неубранном столе.
Чертёнок несмело шагнул к столу, плеснул себе в чарку вина, выпил, вытер усы и выпалил:
- Бьём Милославского, батька!
- Уже месяц бьём! - процедил я сквозь зубы, чувствуя, как приливает к лицу кровь и где-то внутри начинает колотиться сердце от кипучей ненависти к обороняющемуся воеводе. - На кол посажу! - обещал я больше себе, чем казаку, расправу над воеводой. - Уже четыре раза штурмовали кремль и никакого толку. Надо его взять, Чертёнок - ещё несколько недель и под кремлём никого не останется, все разбегутся! - я схватил яндову и припал к терпкому монастырскому вину, вернул полупустой сосуд на стол и покосился на Чертёнка. - Крестьяне зимовать по домам разойдутся. Повязали нас крепким узлом бояре, никак не разойтись. Чьи люди ушли сегодня под Казань?
Чертёнок промолчал.
- Не любят крестьяне воевать на чужом месте - думают, что всех своих бояр уже победили. Не успеем взять кремль, на помощь Барятинскому подойдут люди Урусова и Долгорукого, - я поднялся, скидывая на лавку полушубок. Сегодня сам поведу людей на приступ.
- Нельзя тебе, атаман, там быть.
- Слишком бережёте своего атамана - бабой сделали, а не атаманом! - я снял со стены саблю, подвесил, поднял с лавки два пистоля и сунул их за пояс.
- Неровён час, г...
- Что?! - резко спросил я.
- Ранят, - Чертёнок уставился в пол.
- Молчи - сами говорите, что вашего атамана ни пуля, ни сабля не возьмут! Мол, заговорённый он - может, если захочет, обернуться ясным соколом или серым волком! - я прошёл через горницу и ударил в дверь.
Она распахнулась, и в избу влетел холодный осенний ветер. Я сразу же увидел бегущего к избе казака.
- Батька, Барятинский опять подходит к Симбирску!
- Неймётся, значит, воеводе?! - заскрипел я зубами. - Сегодня я с ним покончу! Чертёнок, зови Ивана Ляха, Мишку Харитонова, Петра Еремеева - пусть людей собирают! Дадим бой воеводе!
* * *
Бой произошёл у речки Свияги, в двух верстах от Симбирска... Конница понеслась навстречу боярским всадникам с гиканьем и удалым свистом, загремели пистоли, но их тут же заглушил пушечный грохот.
- Вперёд, соколы - молодцы-удальцы! - весело кричал я, размахивая саблей и увлекая вперёд конницу. - Сегодня расправимся, наконец, с Барятинским! - шептал я себе под нос.
Сошлись и тут же перемешались в диком крике, в смертельных взмахах сабель, под ржание встающих на дыбы лошадей.
- Ух! - стрелец с красной, кровавой полосой на лице, отмеченной саблей, откинулся на спину коня.
Над головой прогремел выстрел. Кто-то громко закричал. Вокруг перекошенные ненавистью лица стрельцов - боярских людей. Эх, сабля - гуляй, милая! Сегодня твой пир - вкушай чужую кровь, неси смерть!
Мы быстро опрокинули и разметали дворянскую конницу. Впереди проглянул обоз Барятинского - вот она, удача и победа! И вдруг, впереди обоза выбежали ряды стрельцов. Их пищали окрасились дымками, грянул залп, и полетели с коней мои лихие казаки. Мой конь споткнулся, и я тоже начал падать. Конь тихо заржал, опрокидываясь на бок. Я успел соскочить и покатился по жидкой, взбитой копытами коней, орошённой кровью и дождём земле.
- Батька - сюда! - закричал Иван Лях.
Его крик утонул в новом оружейном залпе. Пороховой дым густым облаком покрыл поле, скрывая стрельцов и казаков. Битва стала нереальным сном, в котором всё слишком медленно и вяло. Не дым, а болото, сквозь которое продираешься с большим трудом.
Откуда-то вынырнул Лях и привёл с собой сменного коня. Я взлетел в седло.
- Где казаки? Собирай их и вперёд - ещё немного и они побегут! закричал я.
Прогремел ещё один залп.
- Батька, отступаем! Не пробиться нам к ним! - Иван покачивался в седле, его плечо было мокрым и красным.
Конь хрипел и мотал головой, разбрызгивая белую пену и косясь на седока обезумевшими глазами.
- Конница! - закричал кто-то из наших.
Дворянская конница неожиданно появилась слева и ударила нас.
- Вперёд! - закричал я в исступлении, но было поздно - царские войска теснили нас со всех сторон.
Всё, что мы смогли сделать, так это, огрызаясь, отойти с поля боя, сохранив порядок.
- Лазарка, скачи в острог за помощью - пусть пришлют людей и пушек! приказал я есаулу. - Надо кончать с Барятинским - или мы, или он!
К вечеру мы вновь сошлись с боярским войском, испытывая взаимную ненависть и жажду убивать друг друга...
Не подведи казаков необученные и необстрелянные мужички, одолели бы Барятинского.
...Я был в самой гуще схватки, когда почувствовал сильный удар в ногу пуля прошла сквозь икру. Я развернулся в седле и рубанул дородного дворянина по голове. Неудачно - сабля пошла вскользь и дворянин уже валился на меня, широко вытаращив глаза. Чертёнок вовремя всадил ему в спину пику.
- Молодец, Чертёнок!
- Я всегда рядом с тобой! - весело закричал молодой есаул, выхватывая из-за пояса заряженный пистоль.
Его взгляд упал на мою ногу - она стала мокрой от крови.
- Батька, ты ранен?! Надо отходить!
- Некуда отходить! - закричал я. Вперёд! Только вперёд! Уничтожим боярских холуёв! Соколы, за мной!
Оглушительно свистя и размахивая саблей, я направил коня в толпу дворян. Они испуганно шарахались от меня с криками:
- Разин! Разин!!!
Двое кинулись ко мне наперерез. Чертёнок чуть отстал, и я услышал, как прогремел его выстрел. Его стали теснить. Отчаянно матерясь, Чертёнок вертелся в седле, размахивая саблей. Одного храбреца-дворянина я срезал саблей, и чернобородая голова в золочёной мисюрке покатилась по земле, скаля зубы. В это время второй прыгнул на меня со спины и схватил за шею. Я выпал из седла. Он - за мной.
- Вот ты, вор и попался! - зашипел мне с ненавистью дворянин.
Он крепко прижимал меня к земле, придавив тяжёлыми доспехами.
Не было сил перевернуться или сбросить его. Чужие руки вцепились в мою шею и стали душить.