Валерий Строкин
(г. Мадрид, Испания)
Я — Степан Разин
Посвящаю моим родителям
Виталию Степановичу и
Раисе Тимофеевне Строкиным.
Он сидел напротив меня, вольготно развалившись в кресле. Молодой, начинающий полнеть мужчина. Лицо круглое, со здоровым розовым румянцем, как у поросёнка, нос вздёрнут, а под ним — узкая полоска чёрных усов. Волосы стоят на голове чёрным гуталиновым ёжиком. Карие глаза настороженно, с интересом, разглядывают меня в упор. Наконец, красивые полные губы пришли в движение:
— Итак, теперь вы расскажете мне, с чего всё началось?
— Что?
— Ваши видения.
— Это не видения. Думаете, я не понимаю, из-за чего я здесь?
— И всё-таки?
Я задумался, стараясь получше вспомнить.
— Вы курите? — он извлёк из стола коробку «Данхил».
— Да.
Он протянул мне сигарету и зажигалку. Я закурил…
— Я познакомился с Сергеем у друга на вечеринке. Мы оба были приглашены на день рождения. Сергей опоздал, а я к этому времени уже успел выпить две рюмки. За столом кто-то сказал мне, что он экстрасенс и преподаёт свою метафизическую науку где-то в институте. Мы пожали друг другу руки, и он мне сказал:
— Привет, Разин!
— Я не Разин — моя фамилия Ларин, — поправил я.
Сергей рассмеялся и ответил:
— Я вижу всю вашу прошлую жизнь — когда-то вы были легендарным бунтарём Степаном Тимофеевичем Разиным.
За столом рассмеялись, предполагая розыгрыш. Я покраснел, одновременно испытывая и досаду, и заинтересованность.
— Вы не верите? — с улыбкой спросил Сергей.
— Нет, я не верю в сверхъестественное.
— Здесь нет ничего сверхъестественного — это всего лишь ваша прошлая жизнь. Каждый из нас кем-то когда-то был.
Теперь наступила моя очередь смеяться.
— Хорошо, — Сергей взял меня за руку, — пойдём в другую комнату: я докажу вам, кем вы были в прошлой жизни.
Я растерялся, потому что не ожидал такого поворота, но отступать было некуда.
Мы прошли в другую комнату и там он уговорил меня прилечь на диван.
— Расслабься и, главное, успокойся — скомандовал он, — закрой глаза.
Сергей положил руку мне на лоб и замолчал. Прошла минута. Эта игра стала мне надоедать и я уже мысленно начал подбирать слова, чтобы послать его подальше, как тут Сергей опустил ладонь мне на глаза и…
Глаза озарила яркая вспышка, слишком неожиданная для того, чтобы кричать. Сквозь тьму колодца я увидел день…
По дороге двигалась крестьянская телега, окружённая гарцующими казаками, вооружёнными ружьями и саблями. Казаки иногда злобно кричали на толпящихся по краям дороги людей, замахиваясь при этом саблей или плетью:
— Что рты пораззявили?! Разбойников государёвых не видали?
Испуганно крестясь, люди отступали в стороны, кто-то плевал телеге вослед, но гораздо больше было тех, кто злобно сжимал кулаки и, прищурившись, посматривал из-под драного каптура. Иногда проносился шёпот:
— Постой, придёт ещё наше время!
Из толпы вырывались возгласы:
— Да кой из них Стенька будет?
— Вон тот разбойник — вишь, кафтан его чай побогаче будет.
— Такой и царю в пору!
— Эх, соколик ты наш, соколик!
На устланных грубой рогожей досках сидели два человека, закованные в тяжёлые ручные и ножные кандалы. Их шеи были схвачены рогатками. Один из них был одет в роскошный шёлковый кафтан, из-под которого виднелась рубаха из тонкого дорогого полотна. На ногах были обуты красные сафьяновые сапоги. На вид ему было около сорока. Это был мужчина в самом расцвете сил — широко раздвинутые плечи, мощная, загорелая шея, гордо откинутая назад голова. Тёмные волосы, по-казацки остриженные в кружок, лениво перебирал тёплый ветерок, путаясь в небольшой кучерявой бороде и усах. В бледном, неподвижном лице, застывшем и превратившемся в камень, не было ничего притягательного. Привлекали лишь глаза — в них застыли мука, боль и ярость. Они буквально жгли окружавших телегу казаков и те, встретившись с разбойником взглядом, суеверно крестились и поворачивали коней. Его взгляд опалял и приковывал к себе лица людей, которые всё гуще толпились у дороги.