И поэтому присутствие искрящегося здоровьем Сергея было и подарком судьбы, и проклятьем. Я не мог не любить своего брата за его молодость и пылкое сердце. Я также питал к нему уважение как к искусному воину. Но все эти качества только подчеркивали нашу разницу в возрасте. Иногда его общество тяготило меня, так как всякий раз мне приходило в голову, сколько удивительных вещей ждало его впереди, в то время как я почти истратил отпущенный мне срок.
Правда, я вышел победителем из многих войн. Я превратил замок Равенлофт в сказочную жемчужину. Но что это такое по сравнению с неторопливым течением времени, которое невозможно повернуть вспять? Когда-то я, как Сергей, верил, что буду жить всегда. Я, как и тот богач из притчи, наконец-то встретился лицом к лицу с суровой правдой жизни. В течение трех мирных лет она росла во мне, как сорняк, и с каждым днем я чувствовал, как она все дальше и дальше пускала свои корни.
Алек Гуилем, похоже, понимал меня лучше всех, но он был слишком умен, чтобы говорить о таком в открытую.
- Найди себе женщину, Страд, - сказал он однажды, изучая мою кислую физиономию.
- Такое решение вопроса подходит тебе, но не удовлетворяет меня, - сухо ответил я.
- Может, это и не решит всех проблем, но зато немного овелечет тебя. Найди себе какой-нибудь миленький цветочек и роди с ней двух-трех малюток. Можешь выбрать любую прямо здесь, у себя при дворе.
- Ага, а она потянет за собой нескончаемую нить родственников, которые только спутают и усложнят наследование власти.
- Поговори с леди Илоной. Уверяю тебя, она знает высокорожденных сирот, растущих под ее присмотром. Ты - герой, и я гарантирую, любая из них будет просто счастлива носить гордое имя фон Заровичей.
- Мой брат Стурм так и поступил.
- Но Стурм мало понимает в государственных делах. Он прекрасно управляется
с имением твоего отца, но можешь ли ты представить его правителем какой-либо страны? Получат ли его дети необходимые знания и опыт, чтобы мудро править людьми? Вряд ли, если они изберут его единственным примером для подражания. Боюсь, он может прислать сюда своего старшего поднабраться у тебя жизненного опыта...
И я буду относиться к нему, как к Сергею.
- Все совсем по-другому, когда у тебя растут собственные дети, - произнес он. Не в первый раз он удивлял меня сверхъестественной способностью читать мои мысли. То ли он и вправду обладал даром проникать в чужое сознание, то ли настолько хорошо изучил меня за все эти годы, что мог отгадать, что творилось в моей душе.
- По-другому? Почему?
- Потому что это твоя плоть и кровь, часть тебя самого. Вот в чем разница, Страд. Найди себе какую-нибудь милашку и если боги улыбнутся вам, то через девять лун ты будешь держать в ладонях свое собственное бессмертие. Намного лучше, чем драться за него с мечом в руках, и волшебства в этом больше, чем во всех книгах вместе взятых, которые ты насобирал за эти годы.
Я угрюмо посмотрел на книги. Несмотря на то, что в условиях войны многое приходилось делать на ходу, на лету и наспех, я умудрился подобрать и собрать целую библиотеку. Не так много, как мне хотелось бы, оставалось еще огромное просторанство, которое мне предстояло заставить полками с книгами. Все знания и мудрость мира, заключенные под их обложками, казались мне бесполезными и неспособными заполнить пустоту в сердце. Но я знал, что такое настроение недолговечно и скоро я опять с головой окунусь в чтение и эксперименты с магией, однако слова Алека преследовали меня повсюду, смущая мой покой. Ведь он, в конце концов, был прав.
* * *
День общенационального трацра был отмечен бесконечными богослужениями в церкви. С утра я помолился за Кира и вечный покой его души, а затем до вечера просидел в библиотеке. Никто не работал, вся страна питалась тем, что приготовили накануне. Для меня это было не в диковинку. Я подкрепился сыром, вином и клубникой (повар и инженер так ничего с плитой и не придумали). Сергей, несмотря на то, что он еще не принял духовный сан, стал носить особый волшебный талисман как символ приближающейся церемонии. Он разволновался, увидев его в первый раз, так как на него нахлынули воспоминания о родном доме, связанные с тем, что очень скоро ему предстояло занять место Кира.
- Я не уверен, что достоин этого, - доверительно поведал он мне позже.
- Никто не может сказать, что достоин быть преемником Великого жреца, сказал я, вызвав у Сергея бурю восторга своим мудрым, как ему показалось, ответом. Он обнял меня, шепча на ухо слова благодарности, и потом выбежал из комнаты и поспешил уединиться для молитвы.
Леди Илона вела богослужения в церкви, превратив их в красивое и печальное зрелище. Когда я был там, я заметил, что Сергей следит за каждым ее движением с балкона, выходящего на часовню. Очень скоро и ему придется выполнять то же самое, и он изучал ее манеру вести себя, нахмурившись от напряжения. Никто не мог упрекнуть его за такую искреннюю заинтересованность, и хотя у него не было опыта, он обещал стать хорошим жрецом, может потому, что обладал покорностью и скромностью, которых я лишился благодаря старику Зараку и его затее с чисткой пола.
День траура начался и кончился; и церковь зажила своей прежней незаметной тихой жизнью, соблюдая старинные обряды и распевая религиозные гимны. Сергей вступит в должность только по истечении определенного срока, и теперь, будучи не в состоянии посвятить себя делу богов, он маялся от безделья. Наконец, как настоящий фон Зарович, он придумал себе другое занятие и стал ездить в деревню Баровию, нередко оставаясь там на ночь.
Как солдат, я мог себе представить, что он делал, но это не
состыковывалось с тем, что каждый вправе был ожидать от будущего священника.
Мне это, впрочем, казалось вполне естественным и безобидным... до тех пор,
пока Алек не сообщил мне, что мой брат работал среди бедняков. Слухи о
захвате Рыжего Лукаса разлетелись по всей стране и теперь в деревнях любили
рассказывать, как Сергей одной рукой поймал и обезглавил разбойника, а
заодно и его шайку. Ничто не могло поколебать их уверенности, что все именно так и было, и, где бы ни появлялся их герой, на него обрушивался шквал аплодисментов, поздравлений и цветов. Сергей же лез из кожи вон, чтобы поднять престиж церкви и собирался построить приют для больных.