Вместо того, чтобы ободрить ее, мои слова, похоже, повергли ее в еще большее смущение.
- Что-нибудь не так?
- Все хорошо. Я думаю, вы лучше всех, что говорите мне такое. До того, как мы встретились, я немного боялась вас.
- Боялась?
Она сложила руки на груди.
- Всю мою жизнь это место было непостижимым и недосягаемым, вселяя ужас в деревенских жителей. Когда Дориан правил здесь, страх жил в нас, как живет боль в костях стариков. Пришли твои войска и мы боялись, что станется с нами, хотя мы и радовались нашему освобождению. Но годы твоего правления протекают спокойно и мирно. Ты избавил нас от страха и мы благодарны тебе за это.
Я никогда не получал таких признаний от своих гонцов, привозящих свежие новости из деревень, однако воины, шатающиеся по тавернам, всегда слышат нечто противоположное тому, что внушают бедной сироте, живущей под защитой церковных стен.
- А твои страхи?
- Исчезли как дым. Я вижу красоту, которую ты создал здесь, а значит, я вижу кусочек твоей души. Это хорошее место. Возможно, ты и безжалостный воин, но от тебя веет теплом, иначе ты не смог бы сотворить это чудо.
Я засмеялся и мне стало приятно. Без особого усилия она выпустила на волю накопившийся во мне за долгие годы радостный смех.
- Надо отдать должное ремесленникам. Не мне, а им скажи спасибо.
Она улыбнулась. О боги, как она улыбалась!
- Теперь я понимаю, почему Сергей так сильно любит тебя.
При упоминании его имени мое хорошеее настроение сразу испортилось. Чтобы скрыть дурное расположение духа, я двинулся вперед.
- Пойдем, я хочу показать тебе кое-что. Их красота мне неподвластна.
Через центральные ворота мы прошли во дворик часовни. С приближением смерек ветер стих и в воздухе сладко пахло розами. Она бросилась к ним и, приседая то у одного то у другого розового куста, наслаждалась их красотой, вдыхая свежий аромат нежных лепестков. Кинжалом я срезал один цветок и, очистив его от шипов, подал ей. Наградой мне была такая улыбка, что мне захотелось сделать этот сад в тысячу раз больше и дарить ей розы, сотни, тысячи роз.
- Есть еще кое-что, - сказал я, беря ее за руку.
Через ворота мы вышли на смотровую площадку и остановились у низкой стены.
- Это не мое творение, каждый может придти сюда и любоваться природой. Робея от высоты, Татьяна тем не менее приблизилась к самому краю. За нашими спинами солнце неуклонно валилось за пики Баликонских гор. Далеко внизу, у подножия скал лежала позолоченная последними солнечными лучами долина. Пока мы стояли у края смотровой площадки, тень от замка Равенлофт стала постепенно наползать на нее, словно укрывая землю темным одеялом. В деревне вспыхивали один за другим огоньки: в домах начали зажигать свечи и разводить огонь в каминах.
- Вон церковь, мой дом, - сказала она, вытянув вперед руку. Я не оглянулся. Видеть восторг и счастье на ее лице - вот чего я так страстно желал. Все остальное не имело значения.
- Твой дом здесь, - сказал я.
Она повернулась ко мне.
- Благодарю тебя, Старейший.
Я не поправил ее.
- Конец страхам?
- Да. Находясь здесь, я ощущаю какую-то завершенность. Раньше я была счастлива, но так, словно только одна моя половина жила настоящей жизнью, не подозревая, что существует еще что-то. Встретив Сергея, я вдруг осознала, что в этом мире есть множество удивительных вещей.
Мне стоило огромного усилия воли, чтобы не перестать улыбаться.
- Я чувствую, что сама жизнь переполняет меня. Теперь я знаю, все, что было раньше, было лишь ожиданием. Ожиданием встречи с ним.
Последний солнечный лучик спрятался за горными вершинами, и замок и вся долина погрузились в темноту.
Язык не слушался меня, и мой голос прошелестел еле слышно, как сухой ветер в пустыне:
- Ты его любишь?
- Больше Бога, больше себя, больше всего, что я знала, видела во сне или могла когда-нибудь вообразить. Надеюсь, ты не подумаешь, что плохо с моей стороны так сильно любить его.
- Нет, конечно, нет.
Она выразила словами то, что я чувствовал по отношению к ней. Я
отвернулся, чтобы она не разглядела в свете появившихся звезд мое лицо. Один на один с мучительной радостью любви, я раздирался на части от полнейшей безнадежности, будучи не в силах справиться со своими переживаниями.
Это было похоже на агонию, как будто меня ударили мечом, как будто сама зима дыхнула холодом на мою обнаженную кожу.
Мне не выжить с этой болью в голове и теле. Я должен или сказать ей или погибнуть тут же на месте от такой нечеловеческой муки. Мое сердце грохотало, как барабан, зовущий в бой. Я посмотрел на нее и опять поцеловал ее пальцы.
Что сказать? Как сказать?
Слова застряли у меня в горле. В темноте из матерого, закаленного
невзгодами воина я превратился в оробевшего мальчишку. Я смотрел ей в глаза, и вдруг мне почудилось, что не надо ничего говорить, она и так все знала; и в то же время я понимал, что они ни о чем не догадывалась. Здравый смысл боролся с эмоциями и не мог ни уступить, ни одержать над ними верх, и мне показалось, что этот длинный до бесконечности вечер не кончится никогда. Безумие сменилось ощущением невозможности произнести хотя бы слово. Внутри у меня все бурлило, готовое взорваться и выплеснуться наружу, но проснулся тихий голос сомнения, который есть у всех и который трусам приказывает спасаться бегством, а умным - ждать. Я считал себя кем угодно, но не трусом; видимо, некая врожденная мудрость настояла на молчании. Заговорить сейчас - значит смутить и испугать ее и потерять шанс заставить ее забыть Сергея и обратить свой взор на меня.
Сергей...
Нет.
Я вытряхнул из головы эту мысль, прежде чем она успела принять законченную форму. Даже позволить ей проскочить в самых отдаленных уголках моего сознания было верхом бесчестья, верхом безнравственности.
- Старейший?
Ее нежный голос вырвал меня из объятий дьявола.
- Ты хорошо себя чувствуешь?
- Конечно, - солгал я.
Сергей...
Я передернул плечами.
- Пора возвращаться, не правда ли?
Двенадцатое полнолуние, 350
Та первая ночь, следующий день и все остальные дни летели друг за другом быстрее коршуна, парящего в поднебесье. Каждый обнаруживал новые достоинства Татьяны, и сердце мое заходилось от местерпимой боли. Каждый день напоминал мне, что, как бы страстно я ее не желал, она мною не интересовалась.