- Я уверена, их можно вернуть обратно...
- Конечно, можно. Не в этом дело. Она не должна была так унижаться, особенно перед этими свиньями. Ей теперь даже за порог нельзя ступить без того, чтобы какой-нибудь вонючий попрошайка не принялся ползать у ее ног. Конечно, все образуется, все уладится, но я-то уж позабочусь, чтобы с негодяя, осмелившегося протянуть к ней руки, кожу живьем содрали.
- Это было не большее, чем ребячество, детская игра...
- Когда ее будут хватать за руки и бить головой о заплеванный пол в какойнибудь грязной таверне, ей уже будет не до игр, и она поймет, что дарить подарки - не лучший способ избавиться от беспородного зверья.
- Но прежде чем она осознает это, как ты думаешь, что она почувствует, узнав о происшествии с ее старым приятелем? Ты думаешь, ей понравятся такие новости? И будет ли она тебя уважать за причиненные тобой страдания, тогда как она надеялась облегчить чужую боль?
Мои пальцы сжались в кулаки и мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не пустить их в ход. Боги, как мне хотелось разбить что-нибудь, что угодно или чей угодно нос прямо сейчас. Вместо этого я отступил назад и заставил себя распрямить пальцы.
- Прекрасно, - сказал я немного тише. - Я пошлю кого-нибудь выкупить ее драгоценности и прикажу не трогать того... того человека.
Разжав губы, она приготовилась отпустить еще какое-то замечание, но вовремя закрыла рот. Он знала, когда ее заносило слишком далеко.
Когда она удалилась, я бросился в кресло и очень долгое время просидел, уставясь в пустоту. Злость, горячей и яростней которой я не знал прежде, пожирала меня изнутри и рвалась наружу. Я чувствовал, что если я проведу в этом кресле еще несколько минут, вцепившись в его ручки, то они воспламенятся от жара, исходившего от меня.
Несмотря на то, что я любил Татьяну больше жизни, сегодня она вывела меня из терпения, отдав свои драгоценности попрошайке, валявшемуся в грязи на тропинке, по которой ей случилось идти. Мошенник начал сравнивать ее чудесную судьбу со своей горькой долей и, породив в ней чувство вины, умело его использовал. Она без раздумий подарила ему все, что имела при себе. Самый идиотский и безответственный поступок, о котором я когда-либо слыхал; но леди Илона была права. Наказав крестьянина, я ничего хорошего не добьюсь. Ущерб уже нанесен.
И все же я злился.
Я мог бы поговорить с ней, но интуиция посоветовала мне не делать этого. Утром она так и искрилась от счастья, что помогла "старому приятелю", и почти не слышала моих слов. Да и сейчас она вряд ли захочет отвечать на мои упреки. Она слишком неопытна и совсем не знакома с жестокой реальностью, а поэтому ей пока не понять, почему я пришел в ярость, узнав о ее поступке. Татьяне нужен кто-то... сильнее и мудрее ее. Сергей же не подходил на роль ее наставника. Из моих разговоров с ним я заключил, что он не осознавал той опасной ответственности, которую должен был принять на себя за свою ненужную щедрость. Ему на роду было написано стать священником, и откажись он от мирской суеты во имя дела богов, и тогда любимую им благотворительность сдерживала бы проверенная временем система контроля и надзора. Теперь же доходы от его собственных земель постоянно уменьшались, и я уже отчетливо представлял себе то время, когда он сам будет жить на подачках.
Моих подачках.
Конечно, я его не брошу. Мои враги, безусловно, обрадовались бы,увидев одного из фон Заровичей в обносках, и попытались бы обратить его лохмотья в оружие против меня. Пока что Сергей верен мне и достаточно умен, чтобы пойти на откровенное предательство, но существовало множество других остроумных способов превратить человека в предателя. Он был набожен и чужд искусству обмана. Как гласила народная мудрость, он был овцой, готовой отправиться в пасть первому же волку, нацепившему маску друга.
А Татьяна... о боги, если Сергей попадется в ловушку замедленного действия, то что случится с ней?
После свадьбы они собирались поехать в наше родовое имение, чтобы познакомить Татьяну с семьей. Я не мог положиться на своего брата Стурма. Его письма подтвержили мои опасения: он считал Сергея абсолютно безобидным. Но самой невыносимой была мысль о том, что Татьяна уедет и, возможно, уже никогда не вернется обратно.
О, я мог бы легко убедить их остаться. При их любви ко мне требовалось только вовремя обронить пару нужных слов. Но будет ли мне лучше? До сих пор я еле сдерживался, видя их вместе, иногда мне удавалось на мгновение забыть о Сергее и вообразить, что она любила меня одного. Но после свадьбы... зная, что завтрашнюю ночь она проведет в его постели, получая удовольствие от прикосновения его неумелых пальцев... от этой мысли меня тошнило и бросало в дрожь. Как долго мог я скрывать от нее правду?
Недолго.
Но мне придется хранить мою тайну, может быть, всю жизнь.
Как поражение, так и черное отчаяние стали моими вечными спутниками.
Теперь я был знаком и с тем и с другим так же хорошо, как со своим
собсвенным лицом, глядевшим на меня каждый день из зеркала.
* * *
Солнце давным-давно скрылось за горизонтом и в моей спальне было темно и душно. Открыв окна, я мерил комнату шагами, ища и не находя глотка свежего воздуха. С этой стороны гор Гакис почти никогда не переставал дуть ветер, и такое затишье пркедвещало приближающуюся грозу. Я вышел на балкон и уставился на небо, но туч не заметил.
В замке и его окрестностях все было тихо. В темноте я различил тени стражников у западной стены. Им практически нечего было делать в эти дни. Замок Равенлофт был очень удачно расположен и славился своей неприсупностью. Алек не уставал повторять, что взять его можно только изнутри, а пока он командовал стражей, это было не так-то просто, чем он очень гордился и имел на это полное право.
Он вернулся из своего последнего путешествия в дальние земли и занялся
своим привычным делом, наблюдая за приготовлениями к свадьбе. Его раздражала
толпа гостей, прибывших и прибывающих в замок за последнюю неделю. Ему так и
не удалось разведать и разнюхать ничего подозрительного ни об одной из