И не поймешь, понизили тебя или… определенно понизили.
Собравшись с духом — точнее, приготовившись к неизбежному фиаско, — Кейсиди направилась к палате, где содержалась жена Клиффорда Унгера. Извлечь ребенка должны на этой неделе, и что-то подсказывало, стоило пользоваться любой свободной минутой для исследования субъектов, пока поблизости нет убитого горем мужа. Но чем ближе становилась палата, тем медленнее шагала Кейсиди.
Вскоре цоканье каблуков растворилось в тишине глянцевого коридора: слишком светлого и стерильного. Девушке не хотелось начинать новый проект, мысленно она постоянно цеплялась за свое детище, хоть в последнее время и не проявляла особого интереса к исследованиям. «Не можешь работать самостоятельно — поставим под чужой контроль». Да, точно понижение.
До палаты пациентки оставалось два поворота, и времени хватит на первичный осмотр. Кейсиди потопала ногой, раздумывая, как поступить, — она нервно поглядывала на лифт, пока не решилась вызвать его и поехать вниз на подземные уровни.
Двери захлопнулись, для нее это оказалось подобно жирной точке в конце предложения. Чем ниже опускала ее кабина, тем быстрее девушку наполняла знакомая уверенность, сила, и дело заключалось не только в самовнушении. Во многом у этого феномена была физическая причина.
Стальные автоматические двери, вход по пропуску, снятие биометрии — странно, что президент Стрэнд не забрала у нее уровень допуска. Не поверила ей Кейсиди, что проект по изучению связи Береговых тварей с миром живых останется за ней.
— О, доктор Сандерс, добрый вечер, — подскочил охранник, довольно приятный мужчина, во всяком случае, никогда не грубивший девушке. — Не ожидал вас увидеть.
— И тебе добрый вечер, Грегори. Я и сама не ожидала, но нужно забрать материалы, и кое-что сделать. Вряд ли я покажусь здесь в ближайшее время.
— Вас переводят?
— На другой проект… временно. Как видишь, даже причесаться заставили.
— А я уж думал, что все ради меня, — усмехнулся мужчина, подходя к панели доступа и вводя комбинацию. — Все по процедуре?
— Да, как обычно.
Двери тихо отворились, позволяя войти в полумрак, от которого бегали мурашки. Грегори поспешно запер дверь и включил освещение, ему, как и другим охранникам в этом секторе, несмотря на шуточки и бравый вид, в последнюю очередь хотелось заходить в это место. Трудно их винить, зона проекта «Береговая нить» напоминала пороховую бочку.
«Но мне здесь было спокойнее всего».
Противоположную стену заменяло толстое пуленепробиваемое стекло, за которым клубилась тьма и пар. В тишине можно услышать шипение системы кондиционирования. Кейсиди не торопилась подходить ближе, сначала всматривалась в пустоту по ту сторону.
— Вы меня пугаете, док. Что-то увидели?
— Образы из прошлого.
Подойдя вплотную к стеклянной стене и положа на нее руку, Кейсиди затаила дыхание, ощущая лишь холод. Ее переполняла грусть в такие моменты — пустота за стеклом пугала, а когда-то людей беспокоило нечто иное.
— Ладно, сегодня нам следует поспешить, — предложила девушка, авторизуясь в системе диагностики и подключая себя к машине с помощью примочек и браслета.
— Вы не собираетесь ждать дополнительный персонал?
— Сегодня только я.
— Вы же осознаете, что это идет вразрез с правилами безопасности.
— Я не иду вразрез с правилами безопасности, Грегори. По протоколу во время процедуры должен присутствовать сотрудник с уровнем доступа 3 и выше, чтобы предотвратить возможный сбой оборудования.
— Я не научный работник.
— Ты обученный специалист, поправки это допускают. Как думаешь, кто составлял их?
Забравшись на кушетку, Кейсиди проследила за напряженным взглядом Грегори — ему не нравилось, когда доктор оставляла на него, охранника, часть ответственности. Хотя, по протоколу, они действительно не нарушали правил: эксперимент должен одобрить руководитель проекта — есть, при эксперименте должен присутствовать как минимум один сотрудник с доступом уровня 3 и выше — есть. Только имелось в виду научный сотрудник.
— Я настоятельно рекомендую дождаться прихода научного персонала.
— Я — научный персонал. У меня не так много времени. И ничего нового вряд ли удастся обнаружить.
— Так зачем тогда рисковать? Опять.