Беатрис, мстительно усмехаясь, споласкивала тарелки. Так им и надо! — ликовала она. Наспех прибравшись в кухне, девушка вышла во двор, чтобы насладиться полным поражением своих недоброжелателей.
— Что-то работа не слишком спорится, — заметила она, обращаясь к Эндрю, который вяло протирал номер.
Взгляд, который этот щенок на нее бросил, не сулил ничего хорошего, но Беатрис не ожидала немедленного нападения. И когда Эндрю попросил Патрика бросить ему губку, она и не подумала посторониться…
Мокрая, грязная губка угодила ей прямо в шею, ледяные струйки воды поползли за ворот. На мгновение Беатрис задохнулась от шока.
— Извините! — лицемерно засуетился Патрик, а Софи и Эндрю захихикали.
— Почему… вы… вы…
Не отдавая себе отчета в происходящем, Беатрис схватила упавшую губку и бросила ее в старшего сорванца. Орудие мести со свистом угодило Патрику в самую физиономию, и он немедленно заревел. Это словно послужило сигналом. Губки вдруг полетели во все стороны на поле стихийной битвы. Беатрис схватила шланг и, торжествуя, обдала визжащего Патрика с ног до головы, а Софи и Эндрю предательски окатили ее в спину из большого пластмассового ведра.
Среди поднявшегося гвалта Беатрис начала со смехом гоняться за ними по всему двору, пока не оказалась прижатой к мокрому багажнику джипа. По команде Патрика ее подвергли безжалостной щекотке.
— О господи! Отпустите, слышите! Я сдаюсь!
Общее веселье было нарушено глухим звуком открывающейся двери. Ральф грозно появился на ступеньках, глядя на распоясавшуюся компанию.
— Что здесь происходит?
Его неодобрительный взгляд упал на Беатрис, которая, высвободившись от своих мучителей, нетвердо шагнула навстречу.
— Мы всего лишь приводили в порядок вашу машину, — объяснила она, едва сдерживая смех.
— Хорошенькое дельце… Получается, что теперь даже дома у меня не будет покоя! — взорвался Ральф. — Как же не стыдно… Посмотрите на себя, — продолжил он с неудовольствием. — Предполагалось, что вы будете присматривать за детьми, а не потворствовать их глупым играм.
У него был такой уморительно-серьезный вид, что Беатрис и ее собратья по несчастью не выдержали и дружно залились звонким хохотом.
— Простите, пожалуйста… мы не хотели… Правда, ребята? — Беатрис обняла прижавшихся к ней шалунов.
— Я рад, что вы находите это столь забавным, — сказал Ральф, слегка побледнев от уязвленного самолюбия.
— Но, мистер Маккензи, кажется, вы должны быть довольны, что мы хорошо проводим время, — заметила она. — Разве не так? — обратилась Беатрис за поддержкой к детям.
Проказники энергично закивали, но Ральф был далек от того, чтобы радоваться такому способу примирения, и выглядел еще более раздраженным, чем прежде.
— Пожалуйста, идите и развлекайтесь где-нибудь в другом месте, — сердито сказал он. — Я пытаюсь работать. В вашем распоряжении весь замок, неужели нужно поднимать шум прямо под окнами моего кабинета? И ради всего святого, переоденьте их, — приказал он Беатрис. — Мне вовсе не хочется огорчать сестру сообщением, что дети провели Рождество, подцепив простуду.
Строгая отповедь Ральфа объединила всех участников сражения, особенно когда Беатрис якобы случайно брызнула из шланга прямо ему под ноги. Взгляд, который бросил на нее Ральф, закрывая дверь, заставил ее пожалеть о своей выходке, но когда Беатрис повернулась к детям, их глаза сияли горячим восхищением. Несомненно, Ральф внушал племянникам благоговейный страх, но отныне она могла рассчитывать на их искреннюю симпатию.
— А теперь мы пойдем и переоденемся! — весело распорядилась девушка.
Сорванцы послушно проследовали в дом.
Снова начинался дождь. Вечная изморось, которая пытается превратиться в снег. Собирая губки и ведра, Беатрис тоскливо посмотрела на небо. Солнце ненадолго выглянуло на прощание и скрылось в набежавших низко зависнувших тучах. Ясное морозное утро, ознаменовавшееся неожиданным примирением с детьми, вызвало у нее почти рождественское настроение. И вот опять этот серо-коричневый полумрак…
Собрав детей в гостиной, она шутливо предложила им научиться играть в покер. Это была единственная карточная игра, которую Беатрис знала.
Когда Ральф застиг их на месте нового преступления, Патрик и Софи наперебой галдели около стола. Беатрис, чтобы создать подходящую атмосферу, опустила красные бархатные шторы, единственная лампочка освещала ее напряженный поединок с Эндрю.