Благодарю за любезный визит 29 сентября 1942 г. Все прошло отлично. Вы рассказали мне много интересного. Браво.
Теперь Зося должна была бережно хранить драгоценную карточку. После войны в освобожденной Польше тысячи таких бумажек обменяют на официальные аттестаты. Я же, едва увидев карточку, загорелся желанием приобщить ее к своей коллекции подпольных документов. И стал как мог упрашивать племянницу:
— Зося, дорогая, отдай мне карточку, я тебе за это подарю после войны десяток секретных бумаг Делегатуры. Идет?
— С ума ты сошел! — возмутилась она.
— Ну погоди. Хочешь, прибавлю еще несколько приказов командующего АК и смертных приговоров, вынесенных немцам…
Зося перебила меня:
— Да ты не просто сумасшедший, но еще и негодяй!
Проблема молодежи, лишенной образования и падкой на соблазны, которые предлагали ей оккупанты, всегда волновала меня. За таких, как Тадек и Зося, я был спокоен. Воспитание и образование, которое они получили, и опыт работы в подполье заставили их рано повзрослеть и развили чувство ответственности. Но множество их сверстников в Польше и других странах, надолго прервавших учебу, внушают серьезные опасения. Это будет одна из самых главных проблем послевоенной Европы.
Глава XXVIII
Заседание подпольного парламента
Благодаря специфике деятельности, которой я довольно долго занимался в подпольном движении, я имел представление обо всей его структуре и в целом о положении дел в Польше. Главнокомандующий АК и глава Делегатуры приняли решение использовать эти знания иначе.
Они послали меня в Лондон, в распоряжение польского правительства в изгнании, чтобы через него связаться с властями союзников, в первую очередь англичан и американцев. Мне было поручено сообщить им то, что я знал, о нашей деятельности и обо всем, что здесь происходит. Приготовления к отъезду заняли несколько недель. Прежде всего нужно было раздобыть необходимые документы. Идти через Венгрию на этот раз не имело смысла — в Англию оттуда не попадешь. Лучше было попробовать добраться до Испании или Португалии через Францию и желательно с хорошими документами.
Достать бумаги, удостоверяющие личность, оказалось не так сложно. Я занялся этим сам. Опыт подпольной работы приучил меня больше полагаться на себя, чем на других, и я составил план, решив воспользоваться тем, что в Польше в то время было немало иностранных, в том числе французских, работников. Только в Варшаве на немцев работало более двух тысяч французов. Результат коллаборационистской политики французского правительства, охотно снабжавшего Третий рейх рабочей силой. Среди них были инженеры, техники и простые рабочие. С одним из таких техников, Полем Тьенпоном, я был знаком — случайно встретился с ним в семействе Бурдо, потомков осевших в Польше еще в XIX веке французов. Мы отлично поладили. Поль был веселый, смешливый малый, любитель хорошо пожить и поболтать, однако, когда надо, он умел держать язык за зубами. Кроме того, он не упускал случая урвать деньжат и торговал из-под полы чем попало: контрабандными продуктами из Франции и даже морфием и кокаином. В основном его клиентами были немцы, но бывало, что и Сопротивление по каким-то причинам прибегало к его услугам. На его жадность я и рассчитывал. Вообще, как я много раз убеждался, гораздо легче перехитрить того, кто почитает себя умником, чем простодушного, наивного парня.
Раз в три месяца каждому работавшему в Польше французу полагался двухнедельный отпуск, чтобы съездить домой. Убедившись, что Тьенпон как раз скоро должен получить такой отпуск, я при новой встрече у друзей навел разговор на эту тему и пригласил его на следующий день пообедать в ресторане. Он радостно согласился.
В ресторан я пришел пораньше и попросил знакомого официанта проследить, чтобы рюмка у моего гостя не стояла пустой. Тот живо смекнул:
— Надо, чтоб он слегка окосел? Будет сделано!
Француз так и сиял, только что руки не потирал от удовольствия. Я спросил, чему он радуется:
— У вас такой счастливый вид, будто вы нашли золотую жилу.
Он засмеялся:
— Жилу не жилу, но все-таки! Приятель привез из Франции опиум. Немцы это дело любят. Можно неплохо заработать.
— А я-то хотел вам кое-что предложить, но раз вы теперь разбогатели…
— Э-э! Разве я сказал, что уже разбогател? Когда-нибудь — может быть. А пока и мелочью не побрезгую. Что за предложение?