— Привели Витольда? — спросил он Иру.
— Да, вот он.
— Вас никто не заметил?
— Нет, — ответила она и холодно продолжала: — Но могли бы. Надо было назначить другое место встречи. В это время дня мало кто ходит в костел. Когда выходишь через боковую дверь, привлекаешь внимание. Да еще этот нищий! Свежевыбритый! Кто поставил наблюдателем такого кретина? Сплошная любительщина!
Под этим градом упреков молодой человек опустил голову.
— Мы как раз собираемся выбрать другое место, — пробормотал он.
Ира коротко кивнула на прощание и вышла. Молодой человек облегченно вздохнул:
— Уж очень строга!
— Даже слишком! — подтвердил я. — Куда теперь?
— Иди за мной.
Мы миновали множество узких коридоров и комнатушек и остановились перед дверью в большой зал. Мой спутник вошел, а меня попросил подождать. «Он пришел», — услышал я его голос за дверью, и тут же он выглянул снова и позвал меня.
В зале за большим столом сидели люди, вершившие судьбы Польши: глава Делегатуры, главнокомандующий Армией Крайовой, представители основных политических партий и руководитель администрации Делегатуры[139]. Всех их, кроме представителей Национальной партии и Партии труда, я хорошо знал. Эти двое вошли в состав Делегатуры недавно, заменив арестованных предшественников.
Лидер социалистов[140], с которым я уже не раз встречался, и главнокомандующий пошли мне навстречу, чтобы помочь освоиться. Главнокомандующий, высокий, пожилой, изысканно вежливый человек, отличался скупыми жестами и внушительной манерой говорить. Он дружески обнял меня за плечи и спросил:
— Когда вы уезжаете в Англию, молодой человек?
— Примерно через неделю, пан генерал, — почтительно ответил я.
— Все уже готово?
— Да, пан генерал Мне осталось только встретиться с еврейскими политическими лидерами и поговорить с представителями каждой партии.
Командующий усмехнулся:
— Ах, молодость! Вы твердо намерены ехать? В последний раз нам стоило большого труда вытащить вас из гестапо. Кстати, как ваши руки? Ну-ка покажите.
Я закатал рукава и вытянул руки. Вокруг нас столпились желающие посмотреть.
— Мне недавно сделали пластическую операцию, — сказал я, разглядывая свои руки, будто никогда их не видел. — Все зажило, остались только мелкие шрамы. Наши врачи отлично поработали.
Пожилой лидер социалистов с сомнением сказал:
— По-моему, отправлять вас с этим заданием неразумно. Эти шрамы могут вас выдать. Гестапо вас опознает. — Он помолчал. Пожал плечами и добавил: — А, к черту все это! Кто скажет, что опасно, а что нет? Приступим к делу.
Все расселись вокруг стола. Глава Делегатуры подождал, пока все утихнут, и начал заседание по всей форме:
— Имею честь открыть тридцать второе заседание исполкома Комитета. Я рад приветствовать главнокомандующего Армии Крайовой, которого позволил себе пригласить, учитывая важность рассматриваемого сегодня вопроса. Мы собрались здесь, чтобы вручить курьеру Витольду для передачи нашему правительству в Лондоне и тамошним представителям политических партий документы, касающиеся положении Польши и деятельности Сопротивления. Наш эмиссар должен также связаться с главами союзнических стран и рассказать им о происходящем в нашей стране. Разумеется, это будет сделано при посредничестве нашего правительства, которое уже предупреждено телеграммой об отправке курьера и его маршруте. Лидеры партий передадут Витольду свои документы, которые он вручит соответствующим представителям в Лондоне при личной встрече. — Он повернулся ко мне и, пристально глядя мне в глаза, с нажимом сказал: — Мы уверены, что наш эмиссар выполнит возложенную на него миссию с полной беспристрастностью, вручит все доверенные ему документы строго по назначению, независимо от его собственных убеждений. Сегодня он получит официальные инструкции и мы изложим ему нашу точку зрения на важнейшие политические проблемы. Информация военного характера идет по другим каналам.
Стенограмму этого заседания потом зашифровали и микрофильмировали. Она должна была послужить основой моего доклада в Лондоне. Выступающие говорили спокойно, с расстановкой. Они понимали, что их слова и мнения станут решающими в глазах лондонских властей, отразят чувства и чаяния оккупированной Польши и определят дальнейшую политику правительства.
139
Речь, вероятно, идет о Яне Доманском (псевдоним Бартницкий; 1898–1978), руководителе администрации Делегатуры (с осени 1941 по ноябрь 1942 г.).
140
В 1982 г. в письме главному редактору польской эмигрантской газеты «Культура» Ежи Гедройцу, в котором Карский называет подлинные имена многих упомянутых в книге людей, он пишет, что этот «лидер социалистов» — Казимеж Пужак (псевдонимы Базилий, Серет; 1883–1950), генеральный секретарь исполкома ППС в 1921–1939 гг. В 1939 г. по его инициативе организуется подпольная ППС — ВРН. В феврале 1940 г. принимал участие в создании Политического согласительного комитета, где действительно представлял свою партию. Карский много раз встречался с ним в мае 1940 г. Однако с сентября 1941 по март 1943 г. место Пужака в Комитете занимает представитель фракции левых социалистов Винцентий Марковский (псевдоним Павел; 1874–1958). Его-то и должен был Карский видеть на упомянутом заседании, а с Пужаком он, без сомнения, встречался отдельно, чтобы получить от него информацию для передачи лондонским депутатам Национального совета от ППС — ВРН.