ВАЖНЫЕ КОММЕРЧЕСКИЕ ДЕЛА
Когда я утром добрался до дома, Зоя уже собиралась на работу в госпиталь, туда она ходила пешком. Это было не так далеко, но и не близко. Сначала меня это напрягало, но потом жена меня убедила, что ходить пешком на работу ей даже нравится, ведь в её интересном положении это делать даже необходимо. Этим заявлением она меня как-то успокоила, и я больше вопроса по этой теме не поднимал. Проводив Зою на работу, я тоже пошёл на завод, ведь мне надо было быстрее избавиться от контрабанды. В цеху встретил начальника цеха, он сказал мне, что бы я выходил на работу, я согласился, А что болтаться, лучше работать и зарабатывать деньги. В этот же день, договорились с паном Льяной, что сегодня же поедем к заказчику, чтобы сбыть ему привезённый мною товар.
Встречу он назначил на десять часов вечера, я, разумеется, удивился, что так поздно, но он сказал, что заказчик встретиться раньше не может. Ещё меня удивило то, что на встречу надо было ехать далеко за центр города, где я никогда не был. Но Льяна меня успокоил, что всё будет в порядке, возьмёшь такси, назовёшь адрес, и оно тебя довезёт. Я согласился, а самого червь сомнения грыз весь вечер, до самого отъезда. Обдумывал разные варианты, как себя обезопасить в случае непредвиденных обстоятельств. Решил, что один не поеду, а возьму с собой, кого-нибудь из парней с общежития. Думаю, пойду раньше, пока зайду в общежитие, поговорю там с ребятами, а потом поедем и ко времени успеем. В половине девятого вечера я начал собираться, Зоя увидела мои сборы и с тревогой спросила: «А ты куда собираешься, ты же говорил, что сегодня на тренировку не пойдёшь?» Я, согнувшись, уже надел ботинки, затем выпрямился и говорю: «Мне надо поехать в город по одному очень важному делу, вернусь, примерно к полуночи». О том, что я привёз с собой из отпуска ценный товар на продажу, жена не знала, я ей об этом не говорил из-за секретности операции. Жена настаивала, чтобы я ей сказал, куда я иду, но я ей пообещал, как вернусь, вот тогда и расскажу. На этом и расстались. На проходной завода я встретил Володю «Молдаванина», кликуха у него была такая, он на неё отзывался и не обижался. Поздоровались и я его спрашиваю: «Володя, а ты, куда это на ночь глядя собрался?» — «Да перед сном решил прогуляться за территорией завода, а то всё до чёртиков надоело, и завод, и общага, не дождусь когда контракт закончится, чтобы уехать домой» — «Так, а ты почему в отпуск не поехал, ведь тебе он положен?» — «А зачем, Сеня, ведь у меня срок контракта кончается в декабре, вот тогда и поеду уже совсем. Скучно у нас сейчас в общежитии, как ты женился и ушёл жить на квартиру, так наша жизнь захирела. А как было весело с тобой, бывало на праздник или выходной устроим гулянку, соберутся три или четыре комнаты и гудим до утра, затем что-нибудь не поделим и подерёмся, разобьём носы, а на другой день собираемся, чтобы помириться, снова выпьем, вспомним старые обиды и снова подеремся. Ох и хорошо тогда было. А сейчас живут такие уроды, что спасу нет. Как крысы залезли в норы-комнаты и сидят там, и никому ни открывают, сидят там до следующего утра, а на другой день то же самое. Тоска, Сеня, да и только, даже в госпиталь на танцы сходить не с кем» — «А Виктор Решетько?» — «Так он же с Лидкой из ОТК сошёлся и сейчас живёт у неё» — «Ну, тогда всё понятно, одним словом, из старой гвардии остался один ты. Слушай, Володя, а я к тебе шёл по делу» — «Так говори», — решительно потребовал он. «Володя, ты сможешь сейчас со мной поехать в одно место в город?» — «Так поехали», — быстро согласился «Молдаванин», вот и автобус идёт.
Действительно, к нам подошёл автобус мы сели в него и поехали. Едем в автобусе до кольца седьмого трамвая, Володя молчит, и я молчу. Потом я не выдержал молчанки и спрашиваю у него: «Володя, а ты почему меня не спрашиваешь, куда мы едем?» — «А зачем спрашивать? Если надо, что бы я знал об этом, то ты мне сам скажешь, а если нет, то на нет и суда нет» Затем он немного помолчал и добавил: «Понимаешь, Сеня, после того как ты за меня полез в драку с четырьмя молдаванами и пятым татарином, я тебе верю больше чем себе. Ведь они били меня скопом ни раз, и ни два, приходили в нашу комнату и требовали, чтобы я к ним перешёл жить, раз ты, мол, молдаванин значит должен жить среди молдаван, видишь ли, у них диаспора. А я и их, и их диаспору терпеть не мог, вот они меня и воспитывали кулаками. Мне это не нравилось, но что я один с ними мог сделать, а защитить меня было не кому, хотя со мной в комнате жили три человека. Но они боялись, что и им попадёт. А вот ты не побоялся, пошёл в их комнату и навешал им так, что они забыли, где я и живу. Вот с тех пор ты мне друг до гроба» — «Послушай, Володя, а почему ты в дежурную часть на КПП не заявил? Ведь там находится патруль, он бы принял меры» — «Та понимаешь, Сеня, жаловаться — это похоже на детство, а я уже взрослый человек и жаловаться мне не с руки, да и думал, что они поймут и от меня отстанут. А видишь, поняли тогда когда ты к ним в комнату зашёл. Сеня, вот посмотри, тогда в комнату к этим гадам ты один пошёл, а ведь ни Витька Клименко, ни Решетько, не пошли с тобой, видать, побоялись. А ты вот не струсил, пошёл один, не думая, как всё обернётся» — «Володя, а что тут думать, ты мой товарищ, с которым я живу в одной комнате, делим, с тобой, как говорится, и хлеб, и соль, да ещё ты и старожил нашей комнаты. Знакомил меня с заводом, заводской жизнью, и вот ты, забегаешь в комнату с окровавленным лицом, твои руки прижаты к лицу, а сквозь пальцы струится кровь, и я ещё буду думать, что делать. Нет, Володя, в таких случаях думать некогда, в таких случаях надо действовать. Хотя если бы это было сейчас, возможно я бы и проговорил с ними, но тогда, да и они себя повели по отношению ко мне агрессивно, вот и пришлось кулаки пускать в ход. Да ладно, что теперь об этом вспоминать, было это давно и всё быльём поросло. Хорошо ещё, что дело до суда не дошло, а то неизвестно чем бы кончилось» — «Для тебя, Сеня, может и поросло, а для меня нет, вот потому-то я с тобой еду, не спрашивая, куда и зачем». На трамвайном кольце пересели на трамвай № 7, на польском языке «СЮДЕМКА», и поехали в центр города. Едем дальше опять молча, каждый думает о своём, дорога у нас длинная и время на раздумье хватит.