— Когда ехала ещё в ту сторону, на моей бричке соскочил обод с колеса, да хорошо, что он попал внутрь, между бричкой и колесом, а то бы потеряла, тогда бы была совсем беда, а так нормально. Это случилось недалеко от села Александровки. Потихоньку доехала, боялась, что колесо развалится, но ничего, выдержало, у людей узнала, где кузница, поехала к ней. В кузнице меня удивило то, что кузнецом работала женщина, а не мужчина. Ну ладно, женщина так женщина, выбирать не приходится. Поздоровалась и попросила помочь, она не отказала.
Пока чинили колесо, разговорились (моя мама кого угодно разговорить и уговорить может). Она рассказала, что до войны кузнецом работал её муж, а как он ушёл на фронт, так вдвоём с сыном работают. За время ремонта солнце закатилось, и начало быстро темнеть, где же ночевать, думаю, можно бы было и ночью ехать, но быки не захотят, так что ночевать всё равно надо где-то, ладно, потом решу. Когда колесо починили и поставили на место, женщина-кузнец, вытирая руки фартуком, спросила: «Куда же теперь»? Да вот, говорю, переночевать, где-то надо, а затем до Белоглинки, за глиной. — «Так ты переночуй у меня, у нас дом большой, места на всех хватит». — «А почему нет, — подумала я, — сено у меня в бричке есть, быки голодные не будут, да и в кровати или на полатях лучше, чем в бричке», — и согласилась. За ужином, с хозяйкой поговорили о своих мужьях, вспоминая их, поплакали, так и просидели целый вечер в слезах, общее горе нас как-то сблизило, это на другой день сказалось. Утром, в четыре часа, поднялись обе: хозяйка пошла доить корову, а я начала собираться. Пока то да сё, вернулась хозяйка, помогла мне быков запрячь, открыла ворота и подала мне на бричку узелок с едой. Там, говорит, хлеб, сало и ещё кое-что, сама увидишь.
Это, кое-что, оказалась такая небольшая штуковина обвёрнутая бумажкой, а на ней написано: «Шоколад». Я, раньше про это слышала, но никогда не видела, а тут он у меня в руках. Думаю, нет, кушать я его не буду, повезу своим детям, пусть хоть немного попробуют.
От той самой шоколадки, что маме дала тётя-кузнец, досталось всем нам — каждому немножко. Это была первая шоколадка в моей жизни, пожевал её, и ничего не понял, думал, что она будет сладкая, а она не то ни другое. В общем, мне не понравилась. Шоколадка-шоколадкой, но я, как автор, хочу обратить ваше внимание на другой аспект. Смотрите, случайно встретились две совершенно незнакомые женщины, они даже живут далеко друг друга, но, не смотря на это, женщина-кузнец не только отремонтировала колесо бесплатно, но и пригласила к себе на ночлег, накормила, напоила, да ещё и в дорогу продукты дала. По рассказу мамы, это была первая встреча на пути, но не последняя и другие, с кем она встречалась, относились с добром, чувствовалось тёплое отношение к ней. Считаю, что причиной тому была всеобщая трудная жизнь, как говориться, ни одеть, ни обуть, да ещё всеобщее недоедание. А тут ещё война, она очень сильно сблизила людей, правда не всех. Были и такие, которые жили замкнуто, а некоторые прятались в лесной полосе, чтобы потом ночью выйти и поживиться, чьим-то добром. Я об этом напишу позже. Мама ещё рассказывала, что ей не понравилась природа у тёти Сани. Говорит: «Кругом деревья, куда ни посмотри — ничего не видно, только деревья, говорит, это не хорошо. Вот у нас, хорошо, вышел за хутор посмотрел в любую сторону и видно до горизонта, вот это да».
А ещё я заметил, что мама как-то изменилась: во-первых, похудела, видно сказалась дорога, да и питание было не сытное. Во-вторых, она как-то выпрямилась, как-то расслабилась, стала увереннее и смелее. Мне кажется, что она отдохнула от семейных забот и это ей пошло на пользу, а, главное, она преодолела такую тяжёлую дорогу, с приключениями и это ей прибавило смелости, хотя она и до этого была не из робкого десятка. Про поездку, больше мама нам ничего не рассказывала, наверное, потому что мы были ещё малы, чтобы понять всё, что она скажет, так что из её раннего рассказа я мало что запомнил. А вот гораздо позже, когда я уже взрослый приезжал к родителям на побывку, то тот рассказ я запомнил хорошо. Было это так.
В один из моих очередных приездов, я вечерком с родителями сидел во дворе за столом под шелковицей, и мы вели тихую беседу. Это был не первый день моего приезда и потому о себе я им всё рассказал, а в этот вечер снова слушал их жалобы на сыновей, Григория и Михаила. Один вот уже два года не приезжает, а другой излишне употребляет спиртное. Я это уже слышал и поэтому теперь слушал в пол уха, так как я им ничем не мог помочь. От моих слов Гришка не станет хорошим сыном, а Михаил не бросит пить, да и отношения у меня с ними были натянутыми. С Михаилом ещё так сяк, а с Григорием мы вообще не разговаривали, поэтому я сидел и делал вид, что слушаю родителей, а сам рассматривал двор. По нему бегали курицы, они ещё не ушли в курятник, рядом с погребом у тачки стояла привязанная лошадь, ела сено, невольно мой взгляд упал на колесо, и тут я вспомнил ту, теперь уже далекую мамину поездку. Мне захотелось, чтобы она рассказала о том далёком своём путешествии. Я, не навязчиво перевёл разговор в другую плоскость, чтобы отвлечь маму от плохих сегодняшних дел, а как она отвлеклась, попросил, чтобы она рассказала о той невероятно трудной поездке, тато тоже меня поддержал, и нам вдвоём удалось её уговорить. Я попросил маму пока не начинать, а сам побежал в хату, взял из своей дорожной сумки блокнот и шариковую ручку, пришёл, уселся за стол перед мамой и приготовился её слушать и записывать.