Ещё в юности брат играл с хуторскими парнями в игру так называемую «цурка». Игра заключалась в том, что игроки делились на две команды, одна команда подавала цурку, а другая в отдалении ловила её. Если вторая команда цурку поймает, то команды менялись местами. Цурка представляла собой палочку, толщиной в средний палец взрослого человека и длиной сантиметров 10–15, заострённая на торцах с обеих сторон. Нападающая сторона по цурке била палкой, и она летела в сторону защищающееся команды. Однажды Андрей играл в команде, которая защищалась, он ловил цурку, не удержал её, и она попала ему прямо в передний зуб. Половину зуба на косую отбила, и так брат проходил всю жизнь со щербатым зубом. Когда работал в Ипатово, у него была возможность сделать коронку на зуб, но он не стал этого делать, так что щербинка в зубе — это его визитная карточка. Но это было гораздо позже, а пока наш старший брат выглядел как тень от человека.
ЖИЗНЬ РАНЕНОГО АНДРЕЯ ДОМА
Двигался Андрей на костылях очень тяжело, у него левая нога кое-как работала, а правая совсем не слушалась. Первое время брат постоянно лежал на кровати, рана его мучила, мы то и дело слышали его стоны. Мама перевязывала рану подручными средствами, бинтов-то в то время и днём с огнём не сыщешь, вот и приходилось выходить из положения. Мало-помалу Андрей шёл на поправку, цвет кожи лица начал принимать нормальный вид, да и ходить он стал веселее, хотя костыли ещё бросить не мог. Наконец, пришло время, когда брат бросил костыли и стал ходить с палочкой, но если честно, то это давалось ему с трудом. Затем Андрей устроился учётчиком на МТФ.
Я, уже об этом писал, но хочу ещё раз на этом остановиться. Как говорят в народе, местечко это было тёпленькое, учесть, сколько молока дают коровы в сутки, при трёх дойках, контролирующим органам было сложно, и поэтому работники фермы этим пользовались, кормились сами и кормили свои семьи. Устроившись на МТФ, Андрей быстро освоился в коллективе доярок и пастухов, а если учесть, что доярки молодые девушки, а пастухи мальчишки, а он двадцатилетний, симпатичный парень, то это ему сделать было не трудно. Андрей быстро нашёл с ними взаимопонимание, и стал там руководителем. Председатель колхоза, работой брата был доволен, а что, жалоб от доярок на него нет, молоко государству сдаётся, значит всё в порядке. Первое время для него самое трудное было — это добираться на работу. Ходил он туда пешком, а это полкилометра, а он по двору ещё ходил с трудом, а тут целых полкилометра пешком с палочкой. Хотя прошло почти семьдесят лет, но я и сейчас вижу, как брат Андрей через огороды идёт на работу на МТФ, тяжело опираясь на палочку, по дороге несколько раз останавливался, чтобы отдохнуть, а передохнув, опёршись на палочку, он снова с трудом продолжал путь. После такого ранения, ему бы еще с пол-годика в постели полежать, а он, превозмогая боль, шёл дальше, потому что знал, если он не пойдет на работу, то семье нечего будет есть. Вот и ходил, несмотря ни на что.
Позже, его уже возил молоковоз на небольшой бричке, у нас называли её тачка под лошадь. Со временем, Андрей уже чувствовал себя лучше, хоть и ходил ещё с палочкой, но уже гораздо легче. Одно время, когда Андрей уже немного поправился, он стал приходит домой очень поздно, и мама заволновалась, не нашёл он там на МТФ, какую-нибудь зазнобу, ведь так он может и жениться. Потерять такого кормильца в мамины планы не входило, и она решила у него поинтересоваться, где он так долго пропадает, и не собрался ли он жениться. Андрей ответил: «Нет, жениться не собираюсь, а прихожу поздно, потому что захожу к Паране и играю там на скрипке».
А история со скрипкой у брата началась ещё до войны. Уж не знаю, как он познакомился с мужем Парани, Дмитрием Звадой, и он начал учить Андрея играть на своей скрипке. Но началась война, сначала на фронт забрали учителя, а затем и ученика, и всё сломалось. Учитель погиб на фронте, а ученик хоть и тяжело раненный, но всё же живой, вернулся домой, и вот теперь он возобновил занятия на скрипке, но уже один, так сказать самостоятельно.