Т: Кого из них?
А: Я сейчас не очень уверен, но думаю, что знал его – возможно, это вернется ко мне. Но в тот день в подвале отец рассказал мне, кто я, кто он, кто мы все. Внезапно я узнал многое из того, что, очевидно, я не знал раньше. Все изменилось в один день, в том подвале, за несколько часов…
Настоящее имя его отца было Энтони Делмонт. Он был репортером в маленьком городке в окрестностях Нью-Йорка. Тот городок назывался Блаунт, населением около 30 000 человек. Он был знаменит возвышающимися над ним высокими холмами, с прожилками гранита. Те холмы разрабатывали несколько итальянцев, пересекших Атлантику сто лет тому назад, специализирующихся в обработке мрамора и гранита – среди них был прадед Адама. Карьеры разрабатывались дальше. Итальянцы остались и ассимилировали в этом городке и в этом штате. Это были светлокожие, светловолосые люди из северной Италии. Они занимали террасы склонов на этих холмах. Дедушка Адама первым в своем поколении получил образование, он окончил юридическую школу и делал свою скромную карьеру управляющим в юридическом офисе в центре Блаунта. Отец Адама не стал заниматься законами. Он учился словесности в Колумбийском университете в Нью-Йорк-Сити и стажировался в Миссурийской Высшей школе, получая профессию журналиста. Со степенями и дипломами в портфеле, он вернулся в Блаунт и начал работать репортером в «Блаунт-Телеграф». Он быстро продвинулся и стал штатным репортером, ведущим политическое обозрение. Ему нравилось работать в газете. Он интриговал с сильными мира сего, конечно же, не в буквальном смысле, наполняющим книги в библиотеках, но прямо и острословно, что повлекло за собой появление новых интересных и острых статей. Эти слова пришлись очень даже к месту. Актив газеты посчитал опасным и рискованным публиковать его материалы. Зато Раско Кемпбел, хозяин и редактор газеты «Телеграфер», поддержал отца Адама в его намерениях держаться подальше от поверхностных аспектов, искать важное под поверхностью, выкорчевывая наружу все, что могло быть скрыто, и было недосягаемо для любопытного читателя. Ассоциация журналистов, собирающаяся ежегодно, присудила ему звание «Репортера года» за серию публикаций о запутанных делах коррупции в Блаунте – должностные лица из городского совета были замешаны в даче взяток при закупке снегоочистителей и грузовиков. Раско Кемпбел был доволен. Порой он позволял себе транжирить премии, присужденные его репортерам, и делал это быстро – в считанные дни. Однажды хозяина снова заела гордость – так ли много газет такого же масштаба, как и его газета, принимают специальные статьи от своих людей, сидящих во власти штата?
Между тем, отец и мать Адама познакомились и поженились. Ее звали Луиза Нолен, голубоглазая и темноволосая, скромная и красивая – дочь трагически ушедших родителей. Ее мать умерла при родах своего второго ребенка, а отец, художник из благородного сословья, известного в окрестностях Блаунта, утопал в пиве, в виски, в роме или в другом подобном бальзаме, помещающимся в бутылку. Одной январской ночью он окоченел, упав в оцепенении в снежный сугроб посреди аллеи. Усердно работающий молодой репортер спас Луизу Нолен от ее горя, и они, наконец, поженились в церкви Святого Джозефа. Мать Адама была католичкой всю свою жизнь – искренняя вера в бога всегда сопровождала ее через все тяготы жизни, особенно после смерти отца. Свадьба была знатной и простой. Родители обоих умерли, и у них оставались только дальние родственники, разбросанные в этой части штата. После медового месяца на Ниагарском водопаде они осели в пятикомнатном домике в Блаунте в тени тех самых холмов, что когда-то обрабатывали предки Адама. Быстро появился на свет Адам, сладкий и нежный ребенок (его вгоняло в краску, когда родители описывали его так), и жизнь была прекрасной…
Т: Да, да. Вижу, вижу…
А: У вас звучит какая-то неприязнь. Жаль. Я вдаюсь в слишком мелкие детали? Я думал, что вы хотели открыть во мне все.
Т: Да, конечно. Я извиняюсь за то, что так выгляжу. Мы так много прошли вместе.
(пауза 5 секунд)
А: Что же действительно вы хотите знать обо мне? Какие вопросы у вас ко мне обо всем этом?
Т: Должны ли мы снова обсуждать причины? Мы согласились с тем, что наши совместные беседы являются путешествием, открывающим в тебе все, что было с тобой в последнее время.
А: Но мне что-то не ясно, что важнее – то, что я нахожу вокруг себя, или, что находите вы.
Т: Ты должен избегать лишних сомнений – они лишь задерживают процесс открытия и мешают тебе оставить эти страшные пустоты.
(пауза 6 секунд)
А: Верно. Мне жаль. Ведите меня, как вы говорили.
Т: Тогда надо нам придти к этому. Надо исследовать все, что произошло, из-за чего ваша семья была вынуждена оставить ту идиллию, что окружала вас в Блаунте, ночью на автобусе…
Он мог вспомнить отцовский рабочий стол в подвале в тот день, шарик для пинг-понга, похожий на маленькую, висящую в космосе, планету, голос отца, пленяющий его и увлекающий… и еще какая-то малая его часть была изолирована от мира и одинока – та самая, что не была Адамом Фермером, а неким его продолжением – Полом Делмонтом: «Я – Пол Делмонт», - голос шептал откуда-то со стороны, извне: «Пауло Дель-мон-те-е». Так кто же он – Адам Фермер? Откуда он? И, в конце концов, отец рассказал ему, что Адам Фермер пришел из очень далеких времен, когда еще существовал репортер Энтони Делмонт, но в какой-то день он стал Дэвидом Фермером – бесповоротно, утвердившись в документах, зарегистрировавшись в Доме Штата Албани. Новая информация перевернула всю их жизнь бесповоротно…
Т: Какого рода информация?
А: Он не говорил об этом. Но я знаю, что много разной информации о вовлеченных в коррупцию властях.
Т: О властях уровня штата или федерации?
А: И тех, и других. Но были вовлечены не только власти. Это были сложные связи.
Т: И что же это были за связи?
А: Между уголовными синдикатами, говорил он, и государством, от местных органов управления и до Белого Дома.
Т: Что было особенного в этих связях?
А: О, теперь вы снова похожи на следователя – вы словно ищете особую информацию, ту, которая не имеет ко мне никакого отношения, как к личности.
Т: Все имеет к тебе какое-либо отношение, и как к личности тоже. В биографии каждого из нас есть какие-нибудь случайные особенности. Ты не давал взяток в генералитете – неизвестно, недоказуемо? Недостаток особенностей… а это не плод ли твоих ночных иллюзий в два часа ночи?
(пауза 5 секунд)
А: Мне жаль. Между прочим, он говорил, что информация, которую он нашел, на раскрытие которой ушел год, многому его научила. Информация, подтвержденная, в Вашингтоне. Перед специальным комитетом Сената. За закрытой дверью. Без телекамер. Без репортеров. Позже, это могло стать обвинительным заключением, арестом. Но показания были даны в секрете. Иначе… иначе что? Я помню его точные слова, что иначе его жизнь была бы не дороже никелевой вилки. Я никогда не слышал раньше этого выражения, но быстро понял, что это значит.
(пауза 5 секунд)
Следуем дальше. Он вернулся из Вашингтона и подтвердил, что он дал все доказательства следователю для ведения дела. Ему сказали, что он защищен, его личные данные засекречены. Он верил им, но все равно прятался почти год в гостиничном номере. Пришел домой лишь один раз, чтобы увидеть мать и меня, остерегаясь своего присутствия дома, скрываясь, в тени. Я был совсем ребенком. Мне было два или три года. Он говорил, что носил в себе вину все это время, но это был его выбор. Еще он говорил, что он был гражданином старой закваски, он верил, что все, что он делает, правильно и необходимо для страны, раскрыть и обнародовать как можно больше информации.