— Ты должен немедленно доставить мне 200 литров бензина!
Его требование показалось мне неудачной шуткой, и я хотел было ему объяснить, что это невозможно.
Но он почти закричал:
— Бензину! Эрих, бензину!
— Для чего тебе 200 литров бензину?
— Я не могу объяснить тебе по телефону. Пойми, я должен иметь бензин! Послушай, Эрих, я должен иметь бензин немедленно у входа в бункер, даже если бы тебе пришлось для этого перевернуть весь мир!
Я объяснил, что бензин есть только в Тиргартене, где закопаны бочки с несколькими тысячами литров горючего. Но посылать туда своих людей — значит посылать их на верную смерть. Из-за сильного огня тяжелой артиллерии туда невозможно пробраться.
Я попросил его:
— Подожди хоть до семнадцати часов, к тому времени обстрел утихнет. Уж столько-то времени можно подождать?
Но Гюнше был неумолим.
— Я не могу ждать и одного часа. Попытайся достать бензин из баков разбитых автомобилей. Сейчас же присылай своих людей с бензином к выходу из бункера фюрера и иди сюда сам!
Гюнше повесил трубку.
Большая часть машин в подземном гараже еще не сгорела, но они были разбиты и придавлены обрушившимися потолками.
Не теряя времени, я приказал своему заместителю взять несколько человек и тотчас же приступить к работе, а потом доставить к указанному месту канистры с бензином.
Сам я поспешил, пробираясь через развалины, мимо разбитых машин, к Гюнше, чтобы узнать, что же случилось.
В тот момент, когда я вошел в бункер, Гюнше выходил из рабочего кабинета Гитлера, так что мы встретились в приемной.
Его лицо изменилось до неузнаваемости. Смертельно бледный, он уставился на меня.
— Ради бога, Отто, что же случилось? — вскричал я. — Ты, видимо, сошел с ума, если требуешь, чтобы я при таком обстреле доставил тебе сюда бензин и ради этого пожертвовал жизнью полдюжины своих людей!
Казалось, Гюнше не слышал моих слов, он бросился к дверям и закрыл их.
Затем он повернулся, посмотрел на меня широко раскрытыми глазами и сказал:
— Шеф умер!
Меня как будто ударили обухом по голове…
Я испуганно спросил:
— Как это могло случиться? Ведь только вчера я говорил с ним! Он был здоров и полон сил!
Гюнше был настолько потрясен, что не нашел слов для ответа. Он только поднял правую руку, имитируя выстрел в рот.
— А где же Ева? — спросил я, глубоко потрясенный.
Гюнше показал рукой на закрытую дверь кабинета шефа:
— Она с ним.
Лишь постепенно я узнал, как все произошло.
Шеф застрелился в своем рабочем кабинете из револьвера выстрелом в рот и упал головой на стол.
Ева Гитлер сидела, прислонившись к спинке дивана рядом с ним. Она отравилась. Однако и у нее в руке был наготове револьвер. Правая рука ее повисла, револьвер лежал на полу рядом.
— Борман, Лингэ и я слышали выстрел и бросились в комнату. Доктор Штумпфеггер пришел для осмотра. Позвали Геббельса и Аксмана…
Это известие ошеломило меня.
— Кто у него сейчас?
— Геббельс, Борман, Лингэ и еще доктор Штумпфеггер — он констатировал их смерть. Аксман уже ушел.
В этот момент один из моих людей вошел в приемную и доложил, что к бункеру доставлено 160-180 литров бензина.
Я отослал его обратно. В этот момент дверь в комнату Гитлера открылась.
— Бензин! Где бензин? — закричал с отчаянием личный ординарец Гитлера Лингэ. Я ответил:
— Бензин приготовлен!
Лингэ бросился обратно в комнату. Через несколько секунд дверь снова открылась.
Доктор Штумпфеггер и Лингэ несли завернутый в темное солдатское одеяло труп Адольфа Гитлера. Лицо шефа было закрыто до самой переносицы. Сквозь сильно поседевшие волосы белел мертвенно бледный лоб; левая рука выскользнула из одеяла и свисала вниз.
Следом Мартин Борман нес Еву Гитлер. Она лежала у него на руках в легком черном платье. Ее голова с белокурыми локонами откинулась назад. Эта картина потрясла меня еще больше, чем вид моего мертвого шефа. Ева ненавидела Бормана. Она претерпела от него много обид. Его интриги в борьбе за власть давно были известны ей. И вот теперь ее, мертвую, нес к последнему пристанищу ее величайший враг. Нет, ни одного момента не должна она оставаться на руках у Мартина Бормана!
Я сказал Гюнше:
— Помоги нести шефа, а я возьму Еву. — Я подошел к Борману и молча взял труп Евы у него из рук.
Ее левый бок был влажен. Я подумал, что она тоже застрелилась. (Позднее Гюнше сказал мне, что, когда шеф упал головой на стол, опрокинулась ваза, и вода пролилась на Еву.)
Я не учел, что к выходу из бункера надо подняться на 20 ступенек. Силы отказали мне, и я должен был остановиться. На помощь мне пришел Гюнше. Мы вместе вынесли труп Евы Гитлер.